Захватывающее время

Тарп Тим

– Надо быть поосторожнее.

Я помогаю Эйми встать. Все конечности у нее, на первый взгляд, работают нормально, кроме левой руки, но ран на руке нет, кости не торчат наружу. Парень идет за нами и открывает пассажирскую дверь моей машины для Эйми. Его подружка уже спешит к их машине.

– Ты уверен, что сможешь вести? – спрашивает он у меня после того, как мы бережно усаживаем Эйми.

– Справимся, – отвечаю я. – Плевать, если придется ехать со скоростью десять миль. Я не допущу, чтобы с ней еще что-то случилось.

Я сажусь

за руль и говорю Эйми, что отвезу ее в «скорую», но она отказывается. Она боится, что медики вызовут полицию, тогда мне несдобровать, и позвонят ее родителям, тогда плохо будет ей.

– Я могу подождать до завтра и сходить к врачу. А пока что-нибудь придумаю для мамы.

– А тебе не больно?

– Немного.

– Тогда все. Я тебя везу в «скорую».

– Нет, Саттер, не везешь. – Она баюкает сломанную руку, но в ее глазах вместо боли отражается решимость. – Я же сказала: схожу к врачу завтра. Я не хочу, чтобы что-то помешало нам уехать в Сент-Луис.

– Ты уверена?

– Уверена.

Эйми мокрая и грязная, но я никогда никого не любил сильнее, чем ее сейчас. И я понимаю, что мне придется отказаться от нее.

Глава 63

Рикки запихивает футболки в рюкзак – он едет в Галвестон с Бетани и ее родителями. Он планирует попробовать себя в серфинге и, естественно, прокатить свою возлюбленную на катере по Мексиканскому заливу.

– Итак, – говорит он, складывая очередную футболку, – получается, что твой отец связался с полусумасшедшей.

– Думаю, никаких «полу-» тут нет.

– Ну, вероятно, этого и следует ожидать, когда тебе сорок с хвостиком, а ты все ищешь себе подружку.

Я понимаю, что это камень в мой огород. Намек на длинный список моих побед на девичьем фронте, но ничего страшного – я это заслужил.

Он сует футболку в рюкзак.

– Но вот что я до сих пор не могу понять, так это то, что ты заставил меня поверить в эту историю про отца – большого босса, работающего на вершине здания «Чейз». Ты же кормил меня ею много лет.

– Я не виноват, что ты такой легковерный. Разве у тебя хоть раз возник вопрос, почему ты его никогда не видел?

– Ну, я ж не знаком с такими шишками. Я решил, что он весь в своих больших делах.

– Ладно. Это была дурацкая история. Но стоит ее один раз рассказать, и она просто прилипает к тебе.

– Наверное.

Я понимаю, что он страшно разочаровался во мне, и не осуждаю его за это. Но в юности трудно сразу попросить прощения. Обычно подростки ищут какие-то другие пути для примирения, поэтому я говорю:

– Знаешь, вся эта ситуация с отцом и то, что случилось с Эйми, – все это заставляет меня думать, что ты был прав.

– Чувак, я всегда прав. И ты это знаешь.

– Я в плане выпивки. Возможно, удовольствия будет больше, если пить только по выходным.

– Если у тебя получится.

– Что ты имеешь в виду?

– Ничего. Мне просто интересно, у кого больше

контроля над ситуацией – у тебя или у виски.

– Я всегда все держу под контролем. Ты же знаешь меня, я музыкант-виртуоз. А виски – это моя скрипка за миллион долларов.

– Точно. – Он застегивает «молнию» на рюкзаке. – Послушай, мне пора к Бетани. Если мы не увидимся до моего отъезда, жди от меня открытки. Или, может, я пришлю тебе на электронную почту фотки, как я объезжаю волны.

Вот так: он идет своей дорогой, а я своей. В былые времена мы бы насмерть поссорились из-за истории с моим папашей, а потом, когда выяснилась бы вся правда – помирились. Сейчас же он ограничивается «Пока. До встречи».

Что ж, деваться некуда. Мне все равно скоро ехать к Эйми. Сегодня вечером мы с ней ужинаем «У Марвина». Я все откладывал, но тянуть больше нельзя. Настало время для Серьезного Разговора.

Для семейства Файнки я превратился из полузлодея в самого настоящего героя. Похоже, Эйми рассказала своей маме, что у нас на шоссе спустилось колесо и что она помогала мне ставить запаску, но тут какую-то машину занесло на мокром асфальте, и она раскатала бы ее в лепешку, если бы я, рискуя своей жизнью, не отпихнул ее в сторону. Ее слегка задело боковым зеркалом, объяснила она, и она даже не поняла, что рука сломана, пока на следующее утро не проснулась от сильной боли.

Так что теперь я чувствую себя очень странно, когда прихожу в ее дом и все, в том числе и морж Рэнди, лучезарно улыбаются мне, как будто я сам Джеймс Бонд. Если честно, я и в самом деле ощущаю себя двойным агентом, который мошенническим образом внедряется в их ряды. Не из-за образа героя, а из-за того, что я хочу сказать Эйми.

«У Марвина» ничего не изменилось: все тот же полумрак, все так же мало посетителей, на музыкальном автомате все так же можно поставить Дина Мартина. Думаю, единственное отличие состоит в том, что в моем «7UP» нет виски. Пусть Рикки и не верит в меня, но я действительно не пил после нашей поездки в Форт-Уорт целых пять дней.

У Эйми все нормально, несмотря на то что ее рука в гипсе, и я не представляю, как она умудряется одеваться. К счастью, она правша, поэтому с вилкой она обращается запросто. Правда, она заказывает только то, для чего не требуется нож.

Когда я впервые увидел гипс, я спросил, сможет ли она поехать в Сент-Луис, но она сказала, что ей ничто не помешает. Я спросил, сможет ли она приступить к работе в книжном, и она ответила, что да, конечно. Она будет стоять за кассовым аппаратом и помогать покупателям находить то, что они ищут.

– Ты представь, – сказала она, – ведь это гораздо проще, чем складывать газеты.

– Наверное, ты права, – сказал я.

– Права-права. – Она рассмеялась. – Я невероятно права.

Как бы то ни было, Эйми видит в нашем походе к Марвину своего рода церемонию прощания с жизнью в Оклахоме. И это действительно прощальная церемония, только с другим.