Закадычные друзья
Шрифт:
На перемене я сказал Шурке:
– Зачем ты соврал? Я ведь к этой указке не имею никакого отношения.
– А что же ты не сказал это на уроке при всех? Выходит тоже соврал?
– Это другое дело. Я не хотел ставить тебя в неловкое положение.
– Спасибо и на этом. А я вот тоже не хотел, чтобы ты оказался в неловком положении. Что бы подумала Наталья Петровна, вот пятиклассник, а не смог несчастную указку сделать.
– Так-то оно конечно, так, но всё равно мы поступили нечестно. Я сам сделаю указку и тогда всё расскажу Наталье Петровне.
Слово своё я сдержал, хотя и корпел над этой указкой два месяца.
Наталья Петровна внимательно выслушала мой рассказ, взяла мою указку, повертела в руках:
– Отменная работа, я думаю, что она нисколько не хуже, чем та, которую вы сделали «сообща» с Шурой. А на него ты не обижайся. Оба вы немножко ошиблись: один сказал неправду, второй скрыл её. Но оправдывает вас одно: сделали вы это только для того, чтобы помочь другу. Держитесь вместе, и никто никогда не сможет сломить вас.
А мы и так держимся друг за друга уже всю жизнь. Вернее, почти всю жизнь. Потому что мы в первый раз встретились с ним, когда нам было ещё по семь лет и осенью предстояло пойти в школу.
А вышло это так. Как-то утром я вышел на улицу, чтобы проверить обстановку: а вдруг кто-то из знакомых мальчишек уже вышел погулять. Поглядел налево – никого, прямо – тоже никого, направо… а вот там стоял мальчик и смотрел на меня. «Интересно, – подумал я, – чей же это пацан? Ни разу не видел». И чтобы зря не ломать голову, решил спросить у него самого.
– Привет.
– Привет.
– Ты чей?
– А ты чей?
– Тебя как зовут?
– Шурка, а тебя?
– Сашка.
– Ишь ты, тёзки.
– Какие же мы тёзки? Ты Шурка, а я Сашка.
– Тёзки, тёзки, – засмеялся он, – ты Александр и я Александр. А знаешь, отчего Шура получился?
– Нет.
– От Саши. Сначала человека звали Саша, потом стали звать Сашура, а потом, когда он уже повзрослел, стали звать просто Шура.
– Ловко ты придумал.
– Да это не я, это мне мама рассказала.
– А что ты тут делаешь? В гости приехал?
– Нет, мы сюда жить переехали. А вот наш дом, – он указал на неподалёку стоящий небольшой домик, в котором жила тётя Маша, известная гроза всех деревенских мальчишек.
– Так здесь тётка Машка живёт.
– Жила, наверное. А сейчас мы.
– Вот здорово. Тогда давай будем дружить.
– Давай.
Так мы целый день вместе и провели. А потом второй день, а потом третий. И так изо дня в день. А потом в школу вместе пошли. Моя мама попросила нашу первую учительницу Александру Дмитриевну посадить нас вместе. Та согласилась. И вот уже шесть лет мы сидим за одной партой, и делаем всё вместе и всё остальное, о чём я уже рассказывал.
Глава вторая
Однажды, вернувшись из магазина, мама сказала:
– Посмотри, что я тебе купила, – и подала мне небольшую книжечку.
Книги я люблю всякие и этой тоже обрадовался. Однако это была не книга, а записная книжка в твёрдом переплёте. У меня ещё никогда не было ничего подобного. Я сразу же побежал к Шурке:
– Смотри, что мне мама подарила.
– Ух, ты! Сильная вещь!
Мы сели на диван и долго рассматривали диковинку. В этой записной книжке сто листов в клеточку, все листочки пронумерованы, обложка твёрдая цветная, на ней золотом выдавлено слово «Блокнот» и Спасская башня Кремля. Но самое главное,
Как только мы закончили осматривать блокнот, Шурка спросил:
– А что мы будем записывать в него?
– Не знаю.
– А давай…
И мы начали наперебой предлагать разные варианты. Но всё, что предлагал Шурка, не нравилось мне, а всё, что предлагал я, с ходу отвергалось Шуркой. Наконец, это надоело нам, и мы решили взять перерыв до завтра и подумать о судьбе записной книжки дома.
Дома я сел на диван, достал из кармана записную книжку, полистал страницы и снова начал думать над тем, что можно записать в неё. Рассуждал я так: мы с Шуркой любим читать книги, значит, в блокнот можно записывать все сведения о прочитанном. Это, во-первых. Во-вторых, мы любим мастерить. А это значит, что в записную книжку можно заносить все данные о наших поделках. В-третьих, мы с удовольствием занимаемся спортом: играем в футбол, в шахматы. В-четвертых, и Шурка, и я чуть ли не каждый день пропадаем на речке: то купаемся, то загораем, а то рыбачим. И обо всём этом также можно записывать в записную книжку. И тогда получится, что это не какие-то важные и нужные записи, а самый обыкновенный дневник. А вести его вдвоём, скорее всего, не получится. Если записывать буду я, то я смогу рассказать только о себе. А если он, то обо мне там будет очень немного.
«Ладно, – решил я, – пусть записная книжка полежит в шкафу. А когда мы что-нибудь придумаем тогда её оттуда и достанем». Назавтра я так Шурке всё и объяснил. Он согласился:
– Конечно, на всякую ерунду переводить такую вещь не стоит, прочитанные книги и так надо помнить, а дневники только девчонки ведут.
И на несколько дней мы забыли об этом блокноте.
Как-то мы лежали с Шуркой на берегу реки, загорали, любовались природой.
– А знаешь, что я подумал, – неожиданно спросил Шурка, – вот мы лежим с тобой, валяемся, ни о чём не думаем. А вдруг мы бы оказались как Робинзон Крузо на необитаемом острове. Как, по-твоему, смогли бы мы там выжить?
Книгу о Робинзоне Шурка не читал. Это я ему рассказывал про него. И вот надо же, зацепило человека.
– Наверное, выжили бы, – отозвался я. – Тем более у него и ружья были, и инструменты всякие…
– А что мы с тобой стрелять умеем? – перебил Шурка. – А, кроме того, не всем ведь так везёт, как Робинзону. Вдруг мы с тобой попадём на необитаемый остров с голыми руками. Что тогда делать будем?
– Не попадём. Сейчас время другое. Нас быстро найдут.
– А вдруг не найдут, или найдут через месяц? А этот месяц как-то прожить надо.
Вот тут и мне в голову пришла интересная мысль, я аж подскочил на песке:
– А давай тогда будем готовиться к жизни на необитаемом острове.
– Давай, – обрадовался Шурка, – это интересно. Об этом можно и в записной книжке записывать.
– Правильно, – поддержал я, – только, чур, никому об этом не говорить. Кто проболтается, тот предатель.
– Я не проболтаюсь, – пообещал Шурка.
И мы с ним поклялись страшной клятвой: «Мы – закадычные друзья Сашка и Шурка клянёмся, никогда и никому не открывать наших тайн и секретов даже под самыми страшными пытками. Пусть наши тайны умрут с нами. Каждый, кто нарушит клятву, будет покрыт несмываемым позором».