Закаленные бурей 6
Шрифт:
Я приходил на заседания партии, то есть поговорить «о великом» под кружку пива. И чем больше мы говорили, тем больше пили или наоборот. Ни о какой европейской гегемонии у них даже мыслей не было. В рабочие дни заседания были лёгкими, а в субботу народ напивался до невменяемости. Я сидел в окружении будущих хозяев Европы, представляющих сейчас собой пьяное быдло, пьющее без меры пиво, заедая его жареными сосисками, горланящее германские марши и ругающие коммунистов и тупых генералов за проигрыш в войне.
После очередного собрания, когда партийцы запивали дебаты пивом, Гитлер сидел рядом и изливал
– Алекс, один ты меня понимаешь, как это тяжело. Мне было всего лишь 14 лет, когда умер мой отец. Я не любил его, но плакал, стоя у его гроба. А через 4 года лишился матери, рак забрал её на небо. Что я мог – нищий, ничего не умеющий в жизни, оставшийся один в 17 лет.
– А как же родные?
– Нет для меня родных. А как сложилась твоя жизнь?
– Когда мне было 17, взрывом бомбы убило родителей Алекса фон Брауна. Я также остался совершенно один и без денег. Но я научился зарабатывать себе на жизнь.
– Ты тоже познал нужду с юности?!
– Адик, а правда, что твоя бабушка Анна-Мария Шикльгрубер в юности прислуживала в доме Соломона Ротшильда? Насколько я о нём слышал, мужик он был в возрасте, но боевой, очень любящий молодых и невинных немецких "мадхен".
– Правда. Только я не еврей, я – ариец! Алекс, никогда, никому не говори больше об этом. Ты понял меня!?
– Хорошо, Адольф, я забыл это. Давай ещё по кружечке.
– Давай, Алекс.
Мы вмазали ещё по кружке. В моей голове уже был полупьяный сумбур, а Адольф почти дошёл до кондиции, когда все собутыльники – братья.
– Алекс. Я отомщу за Германию, всем отомщу. Нас, немцев, уничтожили. Этот Версальский мирный договор обескровил нас.
– Адик, не бери в голову. Англосаксы и галлы порвали Германию, но они же выделят кредиты, на которые немцы поднимут экономику страны. Они будут искать ту партию, на которую смогут сделать ставку, выращивая нового цепного пса. Они снова твоими руками начнут передел мира. Снова Германия будет отдавать жизни своих солдат за планы мирового капитала. Тебя ждёт известное будущее, если ты не оступишься.
– Ты прав, только мы, немцы, сможем поднять с колен нашу страну.
– Адольф, все партийные лидеры, приходя к власти, начинают подчиняться "власти денег". Есть экономические законы современного мирового устройства, нарушать которые не может ни одна партия, иначе её лидера заменят другим.
"Плевать. Меня ждёт великое будущее! – сказав это, Гитлер обнял меня и Дрегстера, сидящего с другой стороны от него. – Вместе, братья, мы возродим великую Германию!»
Народ поднимал кружки, стукал ими, расплёскивая пиво, кто-то кричал "гросс дойчланд", кто-то пел военный марш, кто-то плакал в эйфории счастья, короче, все нажрались окончательно. Я же обратился к Гитлеру.
– Адольф, я скажу тебе одну вещь, а ты вспомни о ней, когда станешь великим правителем.
– Что ты хочешь сказать, Алекс? Мои соратники напились, словно свиньи, а ты сохранил ясную голову. Будь со мной в начале пути, и мы перевернём Германию и Европу.
– Перевернём, Адди. В 1933 году ты придёшь к власти, переживёшь с десяток покушений на себя, но удивительным образом останешься цел и здоров. Ты поставишь на колени Европу, захватив Францию за 28 дней, а Данию всего за один. Делай с Европой,
– Почему не идти? Она виновата в том, что из-ха красных мы проиграли войну.
– Твои генералы проиграли войну. В 39-м начнётся Вторая мировая, а в 45-м ты лишишься всего, потому что нападёшь на СССР.
– Я погибну в 45-м?
– Из властелина Европы ты превратишься в отверженного, потеряв всё, чего достигнешь.
– Я запомню твои слова и проверю.
Я вышел на воздух проветриться. Светало.
– Засиделся я что-то. Нет, дружище, я не буду ждать, пока ты проверишь мои слова. Я уберу тебя, пока ты не наделал дел, принёсших моей Родине столько горя.
Я направился назад в пивную, но столкнулся в вестибюле с тремя партийцами, вышедшими из сортира. Мужики обняли меня, повиснув на плечах.
– Алекс, брат, пойдём, выпьем за нашу Германию.
«Пошли, – ответил я, подумав про себя, – нет, на пьяную голову такие дела не делаются. Надо проспаться, а то шатает капитально».
Проснулся я сидящим на лавке и обнявшим пивной стол. Рядом со мной, кто за столом, кто под ним, вповалку лежали, храпели и мычали во сне мои нынешние соратники – нацисты будущей великой Германии. Мимо сновали фройлянши, пытающиеся убрать зал.
– Ёрш твою медь, мы тут скорее сопьёмся, чем Германию завоюем. Интересно, а в реальности тоже так было? На начальном этапе, конечно, было. Это я из нереальности, а тут всё реально.
Сегодня мы собрались в другой пивной с названием «Хофбройхаус». За это время я стал больше общаться с Адольфом. Гитлер стал отвечать в партии за идеологию, и вскоре стал определять деятельность всей партии. Вместе с ним и другими лидерами партии Дрекслером, Юнгом, Шильнером, Федером мы обсуждали идеи национал-социализма. В очередной раз я сидел за кружкой пива и прикидывал, как убить этого человека. Тогда не нужно будет засылать агентов, и быть членом партии. Хотя не будет Гитлера, будет Гесс или Рем, или кто-то другой. Ход истории не изменить, в разрушенной Германии обязательно появится лидер, давший народу надежду на возрождение.
Я навёл на Гитлера свой взгляд, оценил расположение сидящих возле него людей и путь к выходу, когда Адольф отставил свою кружку и потребовал тишины. Народ замолчал, он поднялся и заговорил. Я же на миг закрыл глаза и увидел ангела, который как будто сказал мне: «Не мешай истинному ходу истории! Помни – ты чужак в этом мире!»
Я снова открыл глаза и увидел вошедшего в раж, отчего брызжущего слюной, оратора. Слушая его речь, к своему сожалению, во многом соглашался с его национал-социалистическими, точнее говоря, откровенно шовинистскими взглядами. По крайней мере, при Гитлере нельзя было даже представить, чтобы какие-то турки или арабы, беженцами принятые в Германию, будут избивать местное арийское население, а власти соблюдать толерантность, отгородившись от беспредельщиков полицией, как это будет в 21 веке. Все бы эти южане живо оказались в концлагерях и строили оборонительные линии или военные бункера. А когда построили, то в целях соблюдения секретности, были бы изжарены в построенных ими же печах. Такова была обратная сторона жизни Германии того времени – все несогласные с режимом переселялись в концлагеря.