Закат и гибель Белого флота. 1918–1924 годы
Шрифт:
Что сделали большевики, чтобы борьба с их противниками протекала как можно более успешно? Учебные заведения лишались финансирования, профессура изгонялась, студенты, успевшие проучиться до октябрьского переворота, в большинстве случаев не восстанавливались в свои учебные заведения. В соответствии с «декретом о земле» большевиками были конфискованы все церковные земли, в том числе и те, что принадлежали монастырям и духовным организациям, дабы лишить их материальной составляющей и ускорить агонию церкви как общественного института.
Сделать это им было жизненно необходимо, но произвольно начать отъем церковных земель они пока опасались. Выручил, как это часто с ними бывало, случай. 18 января 1918 года в Петрограде произошел расстрел демонстрации в поддержку Учредительного собрания. А в ночь на 19 января произошел разгон и самого Учредительного собрания.
19 января 1918 года патриарх Тихон направил Послание с анафемствованием участникам расправы над невинными людьми и гонителям церкви. Это явилось хорошим поводом для большевиков «ответить» православной церкви, поставив ее для начала «вне закона». Начиналась эта грандиозная акция с обыкновенной журналистской статейки. 25 января 1918 года в «Известиях» появилась заметка большевика М. Рейснера о разделении церкви и государства. Мало кто из прочитавших ее мог предвидеть, что с публикацией невинных, казалось бы, статей большевики начинали многие свои удары по оппозиции. Это понимание появилось в народе к концу 1920-х годов, а пока что опубликованный 5 февраля 1918 года декрет об отделении церкви от государства, для многих, в том числе и среди иерархов православной церкви, грянул как гром среди ясного неба.
Содержание декрета недвусмысленно давало понять, что отныне церковь в России лишалась всех прав юридического лица. А как следствие, и всего имущества, созданного и собранного поколениями народа и стараниями православных деятелей за века ее существования. Главное наполнение любой церковной жизни составляют все же ее служители, клир и миряне. Снижение до минимума физического количества священнослужителей как потенциальных духовных лидеров в России понималась большевиками как первоочередная задача. По стране прокатилась череда жестоких убийств. Мартиролог можно условно открыть со дня гибели священномучеников новой эпохи. В первые месяцы после октябрьского переворота жертвой большевизма пал протоиерей о. Иоанн Кочуров, прославившийся своей проповеднической деятельностью в Северной Америке. Почти следом за ним погиб иерей о. Петр Скипетров, попытавшийся воспрепятствовать проникновению отряда красногвардейцев в Александро-Невскую лавру для конфискации церковных ценностей.
В еще не загнанной в жесткие цензурные тиски российской печати появились несколько официальных выступлений инославного и иноверного духовенства по поводу событий в Александро-Невской лавре. Петроградский раввин Кацнелебоген писал в эти дни: «С чувством особого волнения может говорить еврей о том, чему подвергается в настоящее время Православная Церковь. Только сам носивший кандалы, носивший их долго и бесконечно тяжело, может понять переживания того, кому хотят эти кандалы надеть. Мы знаем одно: религиозное чувство, в течение ряда веков бывшее единственным прибежищем миллионов людей, задето… Мы, только несколько месяцев тому назад освободившиеся от кошмара религиозного гнета, не можем не высказать Православной Церкви и всем ее сынам нашего глубокого сочувствия, не можем отделаться от великой и искренней печали… Поэтому я считаю необходимым, чтобы евреи, своими долгими страданиями купившие себе право быть первыми в ответе на угнетения, выступили с решительным протестом против фактов, подобных имевшим место в Александро-Невской лавре» [15] .
15
Регельсон Л. Трагедия русской церкви. 1917–1945.
Магометанский имам Давлеканов откликнулся на эти события: «Мы, мусульмане, так бережно охраняющие заветы своей религии, относимся с громадным уважением к религиозному чувству инаковерующих и поэтому с особой грустью мы следим за терниями, выпавшими на долю Православной Церкви и ее прихожан» [16] .
Даже самые убедительные призывы, исходящие из недр российского общества, от представителей его духовных составляющих были не в силах остановить гонения. 1918 год начался с убийства в Киеве городской чернью митрополита Киевского Владимира (Богоявленского), старейшего на то время иерарха православной церкви. Когда убийцы вывели владыку
16
Там же.
Забиравшие тело митрополита монахи из лавры обратили внимание на следы глумления над телом. Лицо владыки было проколото штыками в разных местах и простреляно. В груди убиенного зияло страшное кровавое отверстие от выстрела. Несколько ребер оказалось выбито, а в боках просматривались раны, нанесенные штыками и пулями. Затылок святителя был исколот штыковыми ударами. И хотя официальная большевистская власть сначала пыталась отстраниться от этого преступления, посредством публикаций в подвластной ей прессе утверждая, что иерарх был убит «неизвестными», но проницательные люди в церковной и мирской среде уловили в этом неминуемое «начало конца».
От террора против отдельных деятелей православной церкви новая власть распространила свои кары на всех, кто так или иначе участвовал в церковной жизни. В практику Чрезвычайных комиссий во многих городах вошли расстрелы из винтовок и пулеметов крестных ходов, а иногда и просто стрельба по прихожанам, оказавшимся рядом с храмом для выражения протеста «плановым» реквизициям церковных ценностей. В 1918–1920 годах подобное стало твориться почти ежедневно во многих городах страны — в Туле и Харькове, Воронеже, Шуе и в городах Тамбовской губернии.
Наряду с этим не стихал и личный террор, направленный против иерархов православной церкви в различных уголках России. 29 июня 1918 года большевиками был утоплен с камнем на шее в реке епископ Тобольский и Сибирский Гермоген. В проповеди, обращенной к пастве, ставшей одновременно и его последним словом, Гермоген произнес: «Я никогда великое, святое дело учения Христа не положу к подножию той или иной политической партии. Я безбоязненно говорил святую правду бывшему самодержцу и не умолчу о ней перед самодержцами новыми. Знаю участь свою, но знаю также и то, что по скончанию своей земной жизни предстану перед Страшным Престолом Судии живых и мертвых, и, когда буду вопрошаем Им, что скажу Ему?» [17] Участь архиерея разделила и делегация прихожан, прибывшая в местный совет с просьбой освободить архиерея.
17
Регельсон Л. Трагедия русской церкви.
Всего через полгода, 24 декабря 1918 года, были замучены епископ Соликамский и викарий Пермский Феофан (Ильинский) и архиерей Пермский Андроник (Никольский), которого большевики неоднократно опускали в прорубь на морозе, до полного оледенения. Епископ этот, до самого последнего дня перед арестом пребывал в уверенности, что большевики будут соблюдать все правила, принятые в цивилизованном обществе. Полагая, что мера наказания будет определена ему судом, и пребывая в этом наивном убеждении, епископ Андроник успел заготовить тезисы своей будущей речи на суде, который так и не состоялся. Синод направил архиепископа Черниговского Василия (Богоявленского) в Пермь для расследования обстоятельств гибели епископа Андроника, однако тот был убит «неизвестными», едва успев опросить случайных свидетелей гибели епископа-мученика. Пермь странным образом если не лидировала по части казней и гонений на духовенство, то довольно красноречиво свидетельствовала о масштабах большевистской войны с православным духовенством. Факты, приведенные «Пермскими епархиальными новостями», говорят о том, что большевиками и их добровольными помощниками в этом северном городе было убито 2 епископа, 51 священник, 36 монахов, 5 диаконов и 4 псаломщика.