Закат одного сердца

Цвейг Стефан

И так, нищим, исчерпанным до дна и одиноким, старик лег под нож хирурга.

Когда старик пришел в себя после наркоза, врачи, ввиду тяжелого состояния больного,

вызвали жену и дочь, уже осведомленных об операции. С трудом поднялись синеватые веки. "Где я?" - спрашивал взгляд, устремленный на белые стены чужой комнаты.

Ласково наклонилась дочь над бледным, осунувшимся лицом. И вдруг что-то вспыхнуло в потухших зрачках. Искорка света зажглась в них: вот же она, любимая дочь, вот она, Эрна, нежное, прекрасное дитя! Медленно, медленно шевельнулись горько сжатые губы - улыбка, едва заметная, давно забытая улыбка тронула углы рта. И, потрясенная этим слабым, беспомощным выражением радости, она наклонилась, чтобы поцеловать обескровленную щеку отца.

Но вдруг - был ли то приторный запах духов, пробудивший смутные воспоминания, или в дремлющем мозгу ожили давние мысли, - лицо больного, только что сиявшее счастьем,

страшно исказилось; синие губы гневно сомкнулись, рука под одеялом судорожно дергалась, пытаясь подняться, словно хотела оттолкнуть что-то отвратительное, все истерзанное тело дрожало от волнения.
– Прочь!.. Прочь!..
– едва слышно, но все же внятно лепетали помертвевшие губы. И такое непреодолимое отвращение и мучительное сознание невозможности бегства отразилось в чертах умирающего, что врач озабоченно отстранил женщин.
– Он бредит, - шепнул он, - лучше оставить его одного.

Как только жена и дочь ушли, на лице больного появилось прежнее выражение усталости и покоя. Он еще дышал - хриплое дыхание выше и выше приподнимало грудь, вбиравшую в себя воздух, которым дышит все живое. Но скоро она пресытилась этой горькой пищей, и когда врач приложил ухо к сердцу старика, оно уже перестало причинять ему боль.

1) - Простите, господа, одну минуту (франц.).