Закат. Re_Animation
Шрифт:
Послышались звуки тракторов с других деревень, в которые вклинивались звуки заводимых отечественных машин на повышенных гудящих оборотах.
– Хочешь к воде? – нарушив молчание за несколько часов произнёс Виктор, указывая на заводь какой-то речушки, имеющей в качестве названия скорее всего какое-нибудь прилагательное.
– Да. – сказала Алёна и просияла.
Они спустились с крыши и пошли кратчайшим путём – через поле, так как от садика дороги до реки не предусматривалось. Хотя, наверняка, в летние деньки воспитательницы без воспитанников, которые дремали во время двухчасового
Поле с невысокой травой, еще так недавно вспаханное, было ровным, если не считать редкие пирамиды муравейников или норки полёвок. Вскоре их путь пересекла дорога, ведущая прямо к заводи, рядом с которой помимо рогозы колыхались несколько кустарников и одинокая ива.
– Это всё так волшебно! – сказала Алёна. – Я даже не знаю как это описать. Мне сейчас очень хорошо, так хорошо, что хочется кричать!
– Так кричи.-, улыбнулся Виктор.
– Пооле! Воодаа! Нееебо! – словно воззвав к стихиям прокричала Алёна.
Виктор улыбнулся.
– Я очень рад, что тебе как и мне это нравится. То, что мы на одной волне.
– А ты почему тогда не кричишь?
– Не хочу. Но рад слышать как ты кричишь.
Навстречу им прошагал мужчина с загоревшим от работы в поле лицом, ведерком с бултыхающейся рыбой в одной руке и самодельной удочкой в другой. Он из-под кепки окинул парочку взглядом и, миновав их, плюнул скопившейся слюной, видимо, выражая своё отношение к белокожим городским дуракам.
Подход к заводи был песчаным и широким. Достаточно широким для того, чтобы при желании сюда можно было приехать на катере или наоборот, сдав задом на машине спустить лодку с багажника, чем судя по огромным доскам, размером с рельсы, выглядывающими из травы тут часто занимались.
Но несмотря на это, вода тут была необычайно чистой для места не столь отдаленного от московской области. По мелководному песчаному дну рядом с берегом плавали стайками мальки разных сортов рыб, очевидно разыскивая зазевавшуюся мошкару, упавшую на воду.
Алёна сняла кроссовки, закатала зеленые штаны и, сев на снятую обувь, погрузила стопы в воду, от движения которой стайки мальков, находящиеся на разной степени отдаления тут же бросились наутёк, но через считанные секунды, осознав что если это и хищник, то менее опасный, чем те, кто водится на глубине, вернулись к своим патрульным круговым маршрутам.
– Не замерзнешь? – спросил Виктор, садясь рядом.
– Хочется холодной воды, ноги устали. – сказала Алёна и подняла одну ножку с маленькими пальчиками и аккуратно постриженными ноготочками, по которым обратно в реку стекли капельки воды. Она вгляделась между пальцев, как в прицел и тут же с хлопком, создав фонтан брызг плюхнула её назад в воду, напугав начинающих привыкать к новому соседству мальков, которые, впрочем, скоро опять вернулись.
Солнце начинало вставать и мелкие волны, прибиваемые к берегу играли с его лучами. Виктор сидел и любовался просыпающейся природой, которая наполнялась своими мелодиями. Тут и там поодаль от берега слышались всплески рыбы. Птицы перещелкивались или посвистывали. Поле наполнялось стрекотанием насекомых. Подлетела крупная синяя стрекоза, зависнув на несколько секунд над водой,
Вода, хлюпающая у берега с каждым накатом меняла рельеф дна, то оголяя, то пряча мелкие камушки под белыми песчинками, создавая какие-то картины, которые подобно ревнивому художнику тут же стремилась переделать, изменив какие-то штрихи. По икрам Алёны всё выше взбирались мурашки, от которых она релаксировала, изредка поигрывая пальцами под водой. Осмелевшие мальки тем временем всё ближе и ближе подбирались к неизвестному гостю, создающими непривычные колебания, каждый раз кругом сворачивая свой строй и с каждым разом приближающим орбиту своего патруля.
Позавтракав припасенными бутербродами и водой, они двинулись назад к машине, так как солнце уже начинало припекать. От заводи шла приемлемая не только по сельским меркам дорога, такая что на ней можно было проехать даже на легковушке, и не только в сухую погоду. Скоро эта дорога пересеклась дорогой от деревни к детскому саду. И они уже шагали мимо тех кустов, откуда на них вчера выглядывали козы с колокольчиками. Сейчас их не было, были только следы их тут пребывания ведущие в соседнее село.
По дороге им встретился только один мужичок, который тащил на тележке, созданной им из старой детской коляски холодильник, очевидно выменянный на что-то.
Машина к счастью стояла целая и невредимая рядом с магазином, из которого, окинув их взглядом вышла толстая женщина, прижимающая к груди левой рукой три белых батона и один чёрный, второй рукой стараясь найти карман на своём фиолетовом халате с мультяшными мышками. Попав в карман, она, скинула мелочь и выдыхая при каждом шаге спустилась с лестницы. Следом из магазина показалась пестрая кошка, которая потеревшись спиной о дверной косяк, с довольным видом потянулась на солнце, и, облизнувшись после завтрака, уселась прямо на крыльце, продолжая наводить марафет.
Закинув вещи в машину, они поднялись по лестнице мимо кошки, которая на секунду прервалась и тут же, оценив перспективы и риски, просто продолжила прихорашиваться.
В магазине, который представлял собой набитые на стенах деревянные полки из разноцветных досок и фанер и заставленные тем, что привезли в этот раз, было так же два горизонтальных холодильника, в которые еще лет тридцать назад раскладывали колбасу двух вкусных сортов, которую потом заворачивали в оберточную бумагу и, обвязав тонкой веревочкой, вручали покупателю.
Продавщица в синем халате с карманом посередине, раскладывала привезённый хлеб, который был еще горячим и наполнял магазин своим ароматом. Рядом с хлебом стояли целлофановые кулечки с уже взвешенным печеньем от местной небольшой пекарни. Названия печений «творожное», «звездочка», «ягодка», «чайное» говорят сами за себя. Неровно обрезанные, скорее всего из-за старых слегка погнутых от десятилетней эксплуатации форм, с легкими пригаринками, от чего какие-то части печенья, в частности завитушки и рисунки выглядят коричневее основной площади печенья, создавали очень милые образы, за которые в Москве или любом другом городе на них бы накрутили бы четверную цену, обозвав крафтовыми. Тут же килограмм печенья стоил как два батона местного хлеба -40 рублей. Цены, за которую в Москве даже просрочки не купишь.