Закатный час Мантекильи
Шрифт:
— Ну и дальше?
— Снаружи его ждали трое, у одного было какое-то удостоверение, короче, я опомниться не успел — а они уже в машине на стоянке, отгороженной для дружков Делона и богатеев, а кругом до черта полицейских.
— Мы едем за город? — спросил Эстевес.
— Да, в одно местечко, где поспокойнее. Тебе, надеюсь, ясно, что теперь проблема номер один — ты.
— Почему я?
— Потому, что тот молодчик знает тебя в лицо, и они все силы положат, чтобы разыскать тебя, а у нас ни одной «крыши» после того, что случилось с Вальтером.
— Выходит, мне уезжать? — сказал Эстевес. И сразу пронзило: а как же Мариса, малыш, как увезти их с собой, как оставить; мысли путались, мелькали, как и деревья ночного леса, и назойливо жужжали, будто толпа все еще ревет: «Монсон! Монсон! » — прежде чем ошеломленно смолкнуть, когда на середину ринга упадет полотенце, в этот закатный час Мантекильи, бедный старик. А тип болел за Мантекилью, надо же, за неудачника, ему бы в самый раз болеть за Монсона, который забрал все деньги и ушел, как он сам, неглядя, показав противнику спину и тем еще больше
— Стало быть, мне уезжать! — повторил Эстевес. — В Бельгию, наверно, ты же знаешь, кто там…
— Если доберешься, считай, что спасен, — сказал Перальта. — Но вон что вышло с Вальтером, у них всюду люди, и какая выучка.
— Меня не схватят!
— А Вальтер? Кто думал, что его схватят и расколют. А ты знаешь побольше Вальтера, вот что худо.
— Меня не схватят! — повторил Эстевес. — Но пойми, надо подумать о Марисе, о сыне, раз все прахом, их нельзя оставить здесь, они прикончат Марису просто из мести. За день я управлюсь, все устрою и увезу их в Бельгию, там увижусь с самим, а потом соображу, куда двинуть.
— День — слишком много, — сказал Чавес, оборачиваясь всем телом. Глаза Эстевеса, привыкшие к темноте, различили его силуэт и лицо Перальты, когда тот затягивался сигаретой.
— Хорошо, я уеду, как только смогу! — сказал Эстевес.
— Прямо сейчас, — сказал Перальта и вынул пистолет.