Заказ на олигарха
Шрифт:
Петя сел на переднее сиденье рядом с Китайгородцевым. Он ехал мстить за прошлые обиды и вид имел соответствующий: хмур и зол, выражение лица крайне неприятное.
– У тебя есть пистолет? – спросил он кровожадно у Китайгородцева.
– Есть.
– Настоящий? Или газовый?
– Настоящий.
Петины глаза загорелись нехорошим огнем.
– Значит, так, – сказал он. – Приезжаем. Выходим из машины. Оба. Я впереди, ты за моей спиной. Я с твоим пистолетом. И мы даем этим уродам
Он замолчал. Видимо, его фантазия забуксовала.
– Оторваться – это как? – спросил Китайгородцев. – Что мы с ними будем делать?
Петя замешкался с ответом.
– Стрелять будем, что ли? – уточнил Китайгородцев.
Петя посмотрел на собеседника с сомнением. То есть пострелять этих уродов он был бы рад, да боязно. Да и нереально это – убивать. Это даже Петя понимал.
– А ты приемчики всякие знаешь? – поинтересовался Петя. – Ну такие, чтобы мозги по стенке.
– То есть будем убивать? – решил дойти до сути Китайгородцев.
И снова Петя засомневался. Он ехал мстить и жаждал несчастий для своих врагов, но что он будет делать, когда предстанет перед ними, он не знал.
– Смысл в чем? – сказал Китайгородцев. – Смысл в том, чтобы попугать. Правильно?
– Да, – согласился Петя.
– А больше всего страшит что?
– Что? – эхом отозвался Петя.
– Не то, что уже случилось, а то, что может случиться. Ожидание несчастий пугает больше, чем само несчастье.
– Да? – удивился Петя, который никогда о таких вещах, похоже, не задумывался.
– Конечно, – уверенно сказал Китайгородцев.
Петины обидчики обычно проводили время на захламленном пятачке территории, примыкающей к Дмитровскому шоссе в районе метро «Владыкино». Здесь они из досок и картона соорудили подобие сарая, где пили пиво, неумело мешая его с водкой, и пробовали курить свою первую в жизни травку. У Пети с ними общих дел не было, если не считать того, что эти ребятки время от времени Петю поколачивали и отнимали у него деньги.
Петя показал Китайгородцеву дорогу, их «Додж» пробрался меж выкрашенными грязноватой краской заборами, выехал на пустырь, и Китайгородцев увидел прилепившийся к глухой кирпичной стене хлипкий сарай.
К сараю Китайгородцев подъехал вплотную, останавливать машину не стал, а только сбросил скорость, осторожно уперся мощным бампером в стену сарая, непрочная конструкция захрустела и заскрипела, гнилые доски рассыпались, и из этого призрачной надежности укрытия сыпанула перепуганная пацанва.
Китайгородцев вышел из машины. Полдюжины подростков обездвижели и смотрели на него со страхом. Пиво, травка и взрослая жизнь как-то быстро ими позабылись, и они снова превратились в робеющую перед взрослыми ребятню.
–
Никто не осмелился ему ответить.
– Кто строил? Кто хозяин? – продолжал вопрошать Китайгородцев.
Молчание в ответ.
– Значит, не перед кем извиняться, – определился Китайгородцев. – А то я немножко зацепил вот здесь. Так что претензий никто не выдвигает?
И тут из «Доджа» Петя появился. Вышел из машины, хлопнул эффектно дверцей и встал рядом с Китайгородцевым, старательно Китайгородцева копируя: ноги по-хозяйски широко расставлены, руки в карманах брюк. Его появление произвело на подростков немалое впечатление. Никак они прежде не могли бы связать не раз ими битого Петюню с этим крутым дядькой на дорогущем внедорожнике. А Петя прошелся вдоль строя вмиг обмерших сверстников и остановился перед одним из них. Тот пацан отчего-то сразу изменился в лице. Побледнел даже. Наверное, он ждал удара. Китайгородцев тоже ждал и готов был в любую секунду вмешаться. Но удара не последовало. Петя развернулся и пошел к машине.
– Поехали! – повелительно бросил он Китайгородцеву.
Китайгородцев послушно сел за руль. Развернул машину. Подростки провожали их взглядами, где смешались изумление и почтительность.
– Йес! – удовлетворенно сказал Петя.
Похоже, что трудно было сейчас сыскать на земле человека, более счастливого, чем он.
– Вот видишь, – сказал Китайгородцев. – Все получилось. И хорошо, что ты бить его не стал.
– Я его пожалел.
– Ты не пожалел его. Ты побоялся, – спокойно сказал Китайгородцев.
И Петино лицо залилось краской.
– Но он этого даже не заметил, – с прежним спокойствием продолжал Китайгородцев, демонстративно не замечая состояния собеседника. – Потому что он сам сильно испугался. И он вот этот свой страх запомнит навсегда. Запомнит то, как испугался. И это гораздо лучше, чем если бы ты просто его ударил.
Китайгородцев загнал «Додж» на кручу у Воробьевых гор, куда и пешком не каждый захочет взобраться. Отсюда был виден изгиб петли Москвы-реки и стадионная чаша в Лужниках. И вокруг – ни одной живой души.
– Клевое место, – оценил Петя. – Здесь никто не найдет. Да?
– Да, – подтвердил Китайгородцев.
– Клево, когда никого нет. Когда ты один.
– Не всегда так, – не согласился Китайгородцев. – Я где-то вычитал фразу: «Одиночество – прекрасная вещь, но обязательно нужно, чтобы рядом был еще кто-то, кому ты мог бы рассказать о том, что одиночество – это прекрасная вещь».
Петя хлопал глазами. Не понял. Для него это было слишком сложным.