Закипела сталь
Шрифт:
— Сам думал?
— Сам, — ответил Ротов и, вспомнив старый разговор с наркомом, спохватился: — С людьми тоже советовался.
— С кем?
— С инженерами.
— С рабочими не говорил?
— Н-нет. Теплотехнику «на ура» не возьмешь.
— Ну, хорошо. Иди занимайся своими делами.
Гаевой встретил наркома у подъезда заводоуправления и сразу заметил, что лицо его похудело, отчего большие глаза стали казаться еще большими, смуглая кожа приобрела желтоватый оттенок.
— Если у вас нет срочного дела, — сказал нарком, здороваясь, —
Парторг обрадовался представившемуся случаю понаблюдать за этим человеком, о котором на каждом заводе рассказывали много интересного.
Когда они поднимались по лестнице, нарком обратился к Гаевому:
— Хорошая у вас работа. Завидую.
— Чему? Объем поменьше?
— Нет, дело не в объеме. С рабочими постоянно общаетесь. Я вот трое суток почти не выходил из термического, устал, но поговорил с рабочими — и усталость будто ушла прочь.
Нарком провел Гаевого в кабинет директора, указал на кресло, сам сел у стола и внимательно, цифра за цифрой, просмотрел сводку работы за сутки.
— У меня к вам такая просьба, — сказал он, отрываясь от бумаг. — Моя комиссия готовит приказ по заводу. Это скрупулезный приказ, своего рода программа развития завода. Помогите довести его до сознания каждого рабочего. Ротов привык администрировать, а тут нужно душу горячую вдохнуть в дело.
— Да, насчет души у него не всегда получается. Характер не позволяет. Но приходится считаться с тем, что у металлургов характеры особые.
— Что, теория исключительности?
— Нет, просто сказывается специфика производства. Она требует быстрой ориентировки, смелости, воли. Здесь легче, чем где бы то ни было, одним неправильным распоряжением остановить весь завод.
Зазвонил телефон.
— Пусть войдет, — сказал в трубку нарком.
Разговор с директором подсобного хозяйства кончился неожиданно быстро. Нарком терпеливо выжидал, пока тот не спеша открыл до отказа набитый бумагами портфель, достал папки, разложил на столе, развернул на нужных ему страницах. Но когда директор, набрав в легкие воздуха, приготовился, видимо, произнести пространную речь, нарком не выдержал.
— Укладывайте все в портфель, да поскорее…
Ничего не понимая, тот вложил папки обратно.
— А теперь уходите.
— Почему, товарищ нарком?
— Вот когда все это у вас в голове будет, тогда придете. Охотно выслушаю, а сейчас уходите.
Когда за директором подсобного хозяйства закрылась дверь, Гаевой попробовал защитить его, но нарком стоял на своем:
— Цифры, если за них борются, запоминать не требуется. Они сами укладываются в голове и в сердце. А если руководитель только статистикой занимается, ясно, он ничего не помнит.
Появился Макаров, поздоровался, сел.
— Как себя чувствует ваш подпольщик? — спросил нарком.
— Хорошо. Поправляется. Уже подумывает о работе.
— У вас остановился?
— У меня.
— Поговорю
— Догадываюсь.
— Готовы перевести три печи на отливку броневой?
— А разве вопрос с термообработкой решен?
— А разве отвечают вопросом на вопрос?
— Готов к переходу хоть завтра.
— Хорошо. Над увеличением мощности термических печей думает сейчас большая группа инженеров и рабочих. Надеюсь, додумаются.
Сделав Макарову ряд указаний технологического порядка, нарком как бы невзначай спросил о расходных коэффициентах. Макаров называл цифры, нарком записывал их на бумаге, потом взял отчет цеха за месяц, сверил цифры, улыбнулся и бросил бумажку в корзину.
— Вот, демонстрирую, — сказал он Гаевому после ухода Макарова. — Все помнит, потому что за все болеет. А цифры у него динамические, меняются быстрее, чем количество поросят на подсобном хозяйстве.
Начальник мелкосортного цеха, человек с тусклым, ничем не примечательным лицом, что так редко встречается среди заводских инженеров, войдя в кабинет, робко присел на краешек кресла и замер в ожидании.
— У меня по поводу вашего второго стана был недавно неприятный разговор в Москве, — сразу огорошил инженера нарком, бросив на него беглый взгляд.
— Ничего не могу сделать, — сочувственно заявил прокатчик, комкая ушанку. — Большие простои из-за недостатка металла.
— Процент простоя?
— Тридцать семь.
— С завтрашнего дня вы будете обеспечены металлом. Так какой у вас процент простоя?
— Тридцать семь, — несколько удивленно повторил инженер, зная понаслышке о прекрасной памяти руководителя наркомата.
— Вот и хорошо. Значит, если снабдить вас металлом, вы увеличите производительность на тридцать семь процентов?
Прокатчик достал карманную счетную линейку, начал что-то подсчитывать.
— Как ваше имя и отчество? — спросил нарком.
— Сейчас, сейчас подсчитаю, — беспомощно пролепетал вконец растерявшийся инженер.
Внимание наркома отвлек телефонный звонок, и Гаевой, положив руку на линейку, шепнул:
— Если соврали, признайтесь немедленно. Иначе непременно увеличит план на одну треть.
— Так на чем мы остановились? — как бы припоминая, спросил нарком, повесив трубку. — А, на тридцати семи процентах.
— Видите ли… товарищ нарком, — с трудом вымолвил инженер, — простои учитывает сменный персонал, и он часто свои грехи прикрывает нехваткой металла. Такая уж привычка у цеховиков…
— Привычка врать! — уточнил нарком. — Хорошая привычка. Они врут вам, вы — директору, директор — мне, я — правительству. А вы знаете, за что я работников снимаю без всякой пощады? За ложь. И почему? Если человек не умеет работать — научится, если ошибается — поумнеет, а если он научился лгать, отучиться очень трудно. Какой процент простоев считать из-за металла?