Заклинание для хамелеона
Шрифт:
Он налетел на какую-то стену. Ошеломленный не только от толчка, он потер щеку и прищурился, всматриваясь. Дощатая стенка с облупившейся краской. Настоящая стенка от настоящего дома. Прежде ее скрывала иллюзия, но теперь реальность проступала четче. Конечно, Ирис могла сделать эту стенку хрустальной, золотой или даже склизко-слизняковой на ощупь. Но ее иллюзия рушилась. Теперь Бинк может найти выход.
Он ощупью передвигался вдоль стены, отключая внимание от жутких картин разрушения и не менее жуткого грохота и надеясь, что Ирис не придет в голову изменить ощущение стены и тем самым обмануть
Бинк нащупал невидимую дверь и открыл ее. Ура, получилось! Он обернулся и увидел Ирис, та стояла во всем великолепии женской ярости — несколько полноватая дама второй свежести, в засаленном халате и папильотках. Все пышные прелести, которыми он налюбовался, когда она щеголяла перед ним в своем откровенном наряде, остались при ней, но у сорокалетней женщины они выглядели далеко не столь соблазнительно, как у юной красотки, пусть и ненастоящей.
Бинк шагнул за порог. Сверкали молнии, гремел гром — от этого он беспрерывно вздрагивал. Но он наполнил себе, что Ирис управляет иллюзиями, а не погодой, и смело ступил прямо в грозу.
На него обрушился ливень с градом. Он ощутил на теле холодные уколы капель и хлесткие укусы градин — но им не хватало вещественности; Бинк нисколько не промок, и синяков от ударов на нем не оставалось. Магия Ирис проявлялась во всем блеске, но у иллюзии есть свои границы, к тому же Бинк не верил собственным глазам, и это заметно ослабляло эффект.
Внезапно раздался рев дракона. Бинк снова вздрогнул. Прямо на него неслась крылатая огнедышащая страхолюдина — и не просто паровик вроде провального, а самый доподлинный огнемет. Якобы доподлинный. А может, не якобы? Скорее всего, это иллюзия, но рисковать не стоило. Бинк бросился искать укрытие.
Дракон спикировал и пронесся мимо. Бинк ощутил воздушную волну и жар драконьего пламени. Он так и не определил, что это за дракон, однако это можно установить по действиям самой твари. Среди драконов настоящие огнеметы славились непроходимой тупостью, поскольку от жара у них спекались мозги. Если эта тварь начнет действовать с умом…
Дракон незамедлительно развернулся и пошел на второй заход. Бинк крутанулся вправо и тут же прыгнул влево. Дракон на это не купился и тут же выправил курс. Здесь ощущался ум чародейки, а не тупого животного.
Сердце Бинка бешено колотилось, но он заставил себя выпрямиться и спокойно встретить надвигающуюся опасность лицом к лицу. Он поднял вверх руку и сложил пальцы в кукиш. Дракон раззявил пасть и выдохнул невероятных размеров облако из огня и дыма. Оно окутало Бинка, опалило ему волосы… и исчезло, не причинив ни малейшего вреда.
Он рискнул — и выиграл. В победе он почти не сомневался, но тело его неуемно дрожало, переживая случившееся: все органы чувств приняли иллюзию за чистую монету. Только мозг встал на сторону хозяина и не позволил ни превратить его в дрожащий комок страха, послушный воле чародейки, ни бросить навстречу настоящей опасности. Иллюзии способны убить — но только если принимать их всерьез.
Бинк двинулся дальше, уже более уверенно. Если бы поблизости водился настоящий дракон, в иллюзорных не было бы нужды. Так что все драконы здесь мнимые.
Он
Глядя себе под ноги, он стал легче проницать иллюзию. Талант у Ирис поразительно сильный, но, распространяясь на целый остров, он ложится, так сказать, тонким слоем. На большой площади чародейке трудно сосредоточиться, и ее иллюзии блекнут. Дворец оказался убогой лачугой, каких он много повидал на своем пути. Да и зачем строить настоящий добротный дом, когда с помощью иллюзии можно запросто соорудить его из любого сарая?
Изменилась и одежда, предоставленная ему чародейкой. Оказалось, что он щеголяет в домотканой женской накидке и, как он с отвращением убедился, в дамских панталончиках. Шелковых, кокетливых, с кружавчиками. А вот изящный носовой платочек оказался подлинным. Должно быть, чародейка все же баловала себя кое-чем настоящим, и кружевные платочки были ей как раз по средствам. И панталончики.
Он остановился в сомнении. Не стоит ли вернуться и забрать свою одежду? Встречаться с Ирис не очень хотелось. Но путешествовать по Глухомани в таком наряде?! А если еще кого-нибудь повстречаешь?
И Бинк представил себе, как он является к доброму волшебнику Хамфри и просит удостоить его ответом.
БИНК. Господин мой, я прошел через весь Ксанф, подвергаясь бесчисленным опасностям, дабы попросить…
ВОЛШЕБНИК. Новое платье? Лифчик? Ха-ха-ха!
Бинк вздохнул, чувствуя, что опять краснеет, и повернул назад.
Ирис заметила его, едва он вошел в хижину. В ее лице блеснула искорка надежды — и это искреннее выражение чувства показалось ему привлекательнее любых иллюзий. Подлинные проявления чувств не оставляли его равнодушным. В этот миг он почувствовал себя законченным мерзавцем.
— Передумал? — спросила она и внезапно вновь предстала перед ним во всем великолепии юности. Вокруг нее образовался кусочек блистающего дворца.
Это моментально отрезвило Бинка. Она — существо насквозь искусственное, а он предпочитает реальность, даже если это реальность жалкой хижины посреди бурьяна. В конце концов, большинство фермеров Ксанфа живут не лучше. Но когда иллюзия становится необходимой подпоркой в жизни, сама жизнь утрачивает ценность.
— Просто одежду свою забрать хочу, — сказал Бинк. Хотя решение его было твердо, он чувствовал себя негодяем — нарушил такие блистательные планы!
Он направился в ванную, которая предстала перед ним пристроенным к лачуге чуланом. Потрясший его воображение туалет оказался заурядным сортиром — доска с дыркой, а вокруг весело жужжат мухи. Ванна обернулась простым корытом, из которого поят лошадей. Как же он душ-то принимал? Вон стоит ведро. Может, он сам поливал из ведра себе на голову, не ведая о том? На полу кучей валялись его одежда и рюкзак.
Бинк начал переодеваться, но обнаружил, что никакой двери в чулане нет, а Ирис стоит и смотрит на него. Неужели и в тот раз подглядывала? Коли так, следует воспринять это как комплимент: после того ее действия стали значительно более откровенными и недвусмысленно плотскими.