Заклинатель четырёх стихий
Шрифт:
Спасло голову парня от размозжения лишь стечение обстоятельств. Падающие обломки успели зажать длинную рукоять в последний момент. Собственно, Эдик так это себе и объяснил. Но поразило его другое. Он был готов поспорить на собственный замок, что увидел сквозь каменный ливень, как на короткий миг вспыхнул портал и в нём растворился знакомый силуэт, сверкнув напоследок сапфировой синевой глаз. А, может, и показалось.
Эдик машинально потрогал один из шипов пальцем.
— Твою мать! — на коже подушечки появилась кровь.
Он слизнул красную каплю, взял булаву у основания
— Дай-ка, я попробую, — прогудел над плечом густейший бас.
Широкая рука в латной перчатке сомкнулась на рукояти и вытащила моргенштерн, как редиску из хорошо политой грядки.
— Держи, — верховой гном, тот, кто обиделся на «долбогнома», протянул парню его законный трофей.
— Ого! — шипастый шар ухнул вниз, глухо звякнув о камни под ногами. — Какая тяжёлая.
Эдик снова замолчал. Ему не то чтобы разговаривать, а даже лишний раз двигаться не хотелось. На смену мощнейшему эмоциональному всплеску пришла полнейшая апатия. Вены разгоняли по организму то чувство неимоверного облегчения, которое наступает после решения очень трудного и очень неприятного вопроса. Это вскоре пройдёт, но пока Эдик стоял и рассматривал творенье своих рук. Хотя термин «творенье» относится больше к созидательным начинаниям. Скульптуру так можно назвать, картину, здание красивое. А то, что сейчас можно было увидеть, скорее напоминало участок отвала щебёночного карьера. Сплошная груда из бутового камня разного размера. Тотальная деструкция и разрушение. Фрагмент чужого мира был уничтожен полностью.
Молчал Эдик. Рядом молча сопел «долбогном». Даже хирдманы, так и стоявшие строем позади, притихли, страшась случайным звуком нарушить тишину. Первым, кому надоело стоять без дела, был овцебык. Он повернул рогатую голову к парню, дунул из ноздрей, обдав при этом густым облаком мокрых соплей, и лизнул его в щёку. Длинный, шершавый язык прошёлся по лицу крупной наждачкой, оставляя после себя потоки тягучей слюны.
— Тьфу, мля… Уйди, скотина! — отреагировал на вторжение в личное пространство Эдик, отпихнув назойливое животное.
Скорее попытался отпихнуть, а на деле ему пришлось шагнуть в сторону самому. Потому что соревноваться в физической силе с восьмисоткилограммовой тушей — затея изначально провальная. Тем более что туша прекращать знакомство не собиралась и нацелилась на второй заход приветствий. Ладно хоть, что скотина попалась не обидчивая и дружелюбно настроенная. Эдик утёрся как мог рукавом полушубка и свистнул Штопора. Мархур, словно ждал, когда его позовут, примчался тут же, как Сивка-Бурка из детской сказки. Закрепить трофей на его спине получилось довольно быстро, и Эдик вскочил в седло.
— Что ты на меня так смотришь? — обратил он внимание на вопросительный взгляд всадника любвеобильного овцебыка. — Всё уже. Поехали!
Штопор пошёл размеренным шагом вдоль шеренг гномьих воинов. По тридцать три бойца в четыре ряда. Сто тридцать две боевые единицы в составе малого хирда. Вот только самая первая шеренга значительно поредела. Из схватки с Неразлучной Троицей живыми вышли лишь шестеро гномов.
— Куннан, Тайкури! — грохнул приветственный клич из сотни лужёных глоток и длинные пики взметнулись в воинском салюте.
Штопор недовольно зафыркал и пошёл боком от испуга. Пришлось его успокаивать. Но, чёрт возьми, это было приятно. Даже мурашки по спине пробежали.
— И вам привет, гномы! — ответная любезность вышла немного скомканной.
— Не гномы мы, чародей. Менникайны, — с чувством собственного достоинства поправил его знакомый бас.
Сути дела не меняет Гномы они и есть гномы, как бы они там себя не называли. И что с ними теперь делать, Эдик пока не понимал. А делать в любом случае надо. Мы в ответе за тех, кого приручили, или что-то вроде того. По меньшей мере оказать гостеприимство и приютить беглецов хотя бы до весны. Да и какой смысл было их спасать тогда, если они погибнут от недостатка еды и тепла.
Приближение седого колоритного бородача в сопровождении ещё троих всадников сбило парня с грустных мыслей.
— О, а вот, похоже, и самый главный гном пожаловал, — пробормотал он. — Или как бишь его, менникайнен.
Предположение Эдика оказалось верным. Впрочем, любой бы не ошибся, оценив количество мехов поверх кольчуги изумительно тонкой работы, широкий пояс, отделанный драгоценными каменьями и то почтение, с которым к нему относились остальные. Пожилой гном спешился и склонился в поклоне. Настолько глубоким, что его борода смела снег с камней под ногами. Пришлось вылезти из седла и Эдику, иначе было бы слишком неуважительно.
— Позволь тебе выразить нашу благодарность и глубочайшую признательность, о, могучий Тайкури! — предводитель менникайнов выражался велеречиво и высокопарно. — И узнать, кому мой народ обязан счастливым спасением.
— Куннан, Тайкури! — вновь проревели остальные гномы, словно по команде, заставив парня вздрогнуть.
— Эддард меня зовут. Владетель Альдеррийский. Постой, а откуда ты местный язык знаешь? — Эдик не удержал любопытство и слегка подпортил торжественность момента.
— Это наследие предков, тингмар Эддард. Знание, переданное через поколения. На этом языке говорили купцы из дальних миров, некогда торговавшие с нашим народом. Они пропали уже много лет, но мы не теряем надежды, что они вернутся, — гном и бровью не повёл на недипломатичность парня. — А теперь, если я удовлетворил твой интерес, позволь продолжить.
И не дожидаясь ответа собеседника, старик опустился на одно колено и обнажил голову. Грохот доспехов сообщил, что хирдманы последовали примеру своего лидера. А Эдик стоял и хлопал глазами, несколько ошарашенный такому подтверждению сообщения между мирами.
— Я, Стор Эровар, говорю за всех менникайнов клана Луми Ульфур и приношу тингмару Эддарду, владетелю Альдеррийскому и великому Тайкури, клятву веры и преданности на крови! И пусть нас покарает Айти Вуори, если мы её нарушим! — на этих словах Стор Эровар достал из ножен кинжал и чиркнул лезвием себе по ладони.