Заклинатель
Шрифт:
Основная масса селян покорно стоит, молча наблюдая за экзекуцией. Лишь протяжные крики девчонки и свист хлыста нарушают странную тишину, окутавшую деревню.
— Жестко, — я оценил количество крови на спине неизвестного. Кожа в лохмотья, свисает с боков неряшливыми обрывками. Удары не прекращались. Судя по отсутствию реакции, мужик либо вырубился, либо умер.
Орудовал кнутом облаченный в кольчугу солдат. Еще несколько стояли полукругом, не пуская крестьян ближе. Но судя по пассивному поведению, никто и не собирался спасать бедолагу.
Я неспешно
— А сам виноват, нечего было лезть, — сказал тщедушный мужичок в потертой одежде.
— Дура Грета, потерпела бы немножко, как будто впервой. Нет давай кричать, — поддержал второй, почти точная копия первого.
Еще один селянин убежденно закивал.
— И Ульф дурак бросился, понимал же, чем кончится. Нет, все равно полез.
— На радость Лютеру, — добавил первый.
Тут я не вытерпел, тронул коня, заставляя подойти ближе. Увлеченные зрелищем, меня не сразу заметили.
— Что здесь происходит, уважаемые? — спросил я.
И все трое испуганно подпрыгнули, резво разворачиваясь, глядя снизу вверх на внезапно возникшего всадника. В сгущающихся сумерках наступающего вечера закутанная в плащ темная фигура показалась зловещей. Мужички одновременно сделали защитный оберег, проведя полукруг на уровне груди.
Какие пугливые. И суеверные. Такими знаками разве что домовых отпугивать, настоящую нечисть подобное не возьмет.
— Дык это… — первым опомнился самый шустрый, слеповато прищурился и добавил: — ваша светлость, преступника наказывают.
— Преступника? — протянул я.
— Ага, преступника, дурной Ульф напал на баронских солдат, вот его и учат уму разуму, — подключился второй.
Третий подобострастно закивал, напоминая китайского болванчика.
К этому моменту девушка уже перестала кричать, без сил раскинувшись на земле, но я тем не менее уточнил:
— А что за крики тогда?
— Так это Грета, тоже дурная. Господин Лютер хотел ее приласкать, так она заорала, как полоумная, бросилась бежать. Будто от нее убудет за мужскую ласку, — сплюнул один из крестьян.
— А Лютер это… — я приподнял бровь.
— Так баронский сотник, — словоохотливо пояснил первый мужичок. — Они за продуктами для замка пришли, а тут сотник и увидел, что Грета выросла в ладную девку. Он ведь ее видел давно, и не знал, что настолько похорошела. Ну и затащил в укромный уголок. А дура давать орать, как оглашенная.
— А орать не стоило, — понятливо кивнул я.
Крестьянин с готовностью подтвердил.
— Ну конечно, что ей, в первый раз что ли? Потерпела бы чуток. Ну может перед другими дружинниками пришлось ноги раздвинуть, если бы господин Лютер захотел поделиться. Но ведь долго бы это не заняло. Глядишь и монетку бы получила за старание. А солдаты давно бы уже уехали в замок.
Я оглядел импровизированную площадь. Стало понятно, что привязанный к чурбаку с выгнутой спиной вовсе не мужчина, как показалось сначала, а молодой парень, примерно одних лет с упомянутой девушкой.
— А Ульф, это как я понимаю жених Греты? — уточнил я.
Все трое мужичков закивали.
— Ага, он окаянный. Сидел бы в избе, так нет, выскочил, когда Грета заголосила. Дрыном господина Лютера по спине перетянул, пока остальные солдаты его не скрутили.
— И правильно сделали, — горячо поддержал второй мужичок. — Дурной мог и до беды довести, пустили бы всем красного петуха, а самих на деревья развесили.
Я лишь качнул головой, поражаясь услышанным размышлениям.
Га-Хор внутри презрительно усмехнулся, поведение селян вызывало у заклинателя отвращение. Они напоминали ему стадо овец, ведомых на бойню. Овцы блеяли, толкались, но покорно шли куда указывал пастух, безропотно подставляя шею под нож.
Типичная ситуация для средневековья. Баронская дружина приехала в деревню за оброком, налог по-современному, главному приглянулась одна из сочных грудастых молодух, захотел симпатичную крестьяночку по-быстрому попользовать. Но вмешался жених. Которого по итогу обвинили в нападении на солдат владетельного сеньора. Последовала наказание в виде плетей, в назидании остальным, чтобы знали место.
В принципе, ничего особенного. Все согласно веяниям времени. Осталось решить, как поступить, оставить как есть или вмешаться. С одной стороны, сам выступлю нарушителем закона, с другой буду чувствовать себя слабаком, сбежавшим от проблем. Га-Хор из принципа бы не отступил, заставив заплатить за испорченный вечер у костра. Ему было плевать на крестьян, но свой покой заклинатель ценил особо.
Я тоже по итогу решил вмешаться, потому что происходящее выглядело неправильно. Но перед этим следовало кое-что уточнить, чтобы не бросаться вперед сломя голову.
— А что, Лютер и правда сотник? — спросил я у мужичков.
Трое вновь усиленно закивали.
— Сотник, сотник, кто же еще. У него и лычки есть. Говорят, барон сам придумал.
— И что, в замке прямо сотня дружинников? — небрежным тоном продолжил я.
На этом месте два более сообразительных настороженно замолчали, а словоохотливый с удовольствием выдал:
— Да куда там, повезет если два десятка наберется.
— Понятно.
И замок скорее всего не замок, а халупа чуть лучше крестьянских хибар. А титул барона самовольно присвоен. Любой главарь шайки мог назваться хоть графом, если мог продержаться больше одного месяца. Недавний пример Лесного Барона в этом показателен.
Я тронул коня, раздвигая толпу. Люди безропотно пропустили невесть откуда взявшегося всадника.
— Кажется с него хватит, — сказал я, с высоты седла глядя на стоящего в центре дружинника.
Широкоплечий, коренастый, он живо развернулся, демонстрируя неплохую реакцию. Остальные солдаты раздались в стороны, перехватывая удобней копья. Вооружены легко, в основном топоры и копья, только у двоих мечи, и еще у парочки луки. Доспехи плохонького качества состояли из ржавых кольчуг и побитых шлемов.