Заклятая дружба. Секретное сотрудничество СССР и Германии в 1920-1930-е годы

Кантор Юлия Зораховна

Тухачевский далее «чистосердечно признается», что в 1932 г. им лично была установлена связь с представителем германского Генерального штаба генералом Адамом. До этого Адам в конце 1931 г. приезжал в Советский Союз, и сопровождавший его офицер германского генерального штаба Нидермайер якобы «усиленно обрабатывал» его в плоскости установления с ними близких, как он говорил, отношений.

«Я отнесся к этому сочувственно. Когда я в 1932 г. во время германских маневров встретился с генералом Адамом, то по его просьбе передал ему сведения о размере вооружений Красной армии, сообщив, что к моменту войны мы будем иметь до 150 дивизий» [328] .

328

ЦА ФСБ РФ АСД № Р-9000 на Тухачевского М. Н. и др. Т. «Судебное производство». Протокол допроса Тухачевского М. Н. от 27 мая 1937 года. Л. 35–42.

На

основании документов можно сделать вывод, что тема «немецкого шпионажа» к этому моменту становится уже доминирующей, хотя перманентно переплетается с темой троцкизма. И после определенного инструктажа следователя, ведущего дело, со стороны руководства НКВД, в допросах и собственноручных показаниях всплывают фамилии реальных немецких военных, неоднократно бывавших в СССР с официальными визитами и непосредственно осуществлявших легальные контакты с руководством РККА и политическим руководством СССР. С Адамом и Нидермайером у Тухачевского действительно были деловые связи: когда он ездил на маневры в Германию и когда, курируя сотрудничество РККА с рейхсвером, выполнял задания наркомата обороны.

А вот к какому выводу пришли специалисты Военной Коллегии Верховного Суда СССР в 1957 году:

«Как видно из полученных в ходе дополнительной проверки материалов Главного разведывательного управления Генерального Штаба Министерства Обороны СССР, бывший германский разведчик Нидермайер О. Ф. в указанный Тухачевским период времени являлся официальным представителем Рейхсвера в СССР и в силу имевшихся тогда соглашений контактировал связь рейхсвера не только с представителями командования РККА, но и с органами НКВД.

Кроме того, по сообщению Разведывательного управления Министерства Обороны СССР Нидермайер являлся ярым противником гитлеризма, сторонником дружбы Германии с СССР и на протяжении 1936 г. советские военные разведывательные органы получали от него ценную информацию» [329] .

329

ЦА ФСБ РФ АСД № Р-9000 на Тухачевского М. Н. и др. Т. «Судебное производство». Определение № 4н-0280/57 Военной Коллегии Верховного Суда СССР от 11 января 1957 года. Л. 236.

На основании показаний большинства обвиняемых на предварительном следствии и в суде обвинение утверждало, что они «поддерживали связь с германским военным атташе в Москве Кестрингом, которому передавали шпионские сведения…» [330]

Шпальке, бывший кадровый офицер германской армии, с 1925 по 1937 г. служил в разведывательных органах и специально занимался разведкой по Советскому Союзу.

«…Являясь руководителем отдела, ведающего разведкой против Красной Армии, Шпальке…был близко связан с военным атташе Германии в Москве генералом Кестрингом, причем Шпальке утверждал, что от Кестринга никаких агентурных материалов не поступало и вся его информация основывалась на официальных данных и сообщениях немецких офицеров, приезжавших в СССР для участия в маневрах Советской армии… Кестринг возмущался и утверждал, что никаких связей агентурного характера среди командного состава Советской Армии у него не было» [331] .

330

ЦА ФСБ РФ АСД № Р-9000 на Тухачевского М. Н. и др. Т. «Судебное производство». Заключение Главной военной прокуратуры от И января 1957 года. Л. 236.

331

Там же. Л. 237.

В протоколах допросов обвиняемых по «Делу военных» узнаваема характерная стилистика показаний и способ изложения фактов: обилие эмоциональной лексики, экспрессивных эпитетов негативной модальности и практически полное отсутствие аргументации «признательных» тезисов – не говоря уже о вещественных доказательствах или документальных уликах. Скудность лексики, даже выражающей негативную оценочность, выдает истинных авторов текстов: самих следователей и их руководителей. Канцелярский язык процессов 30-х гг. имел обязательные стилистические маркеры: устоявшиеся речевые обороты отрицательного эмоционально-экспрессивного воздействия, оценочные клише, «нанизывание» прилагательных для создания гиперболизированной языковой реальности.

Не менее характерным признаком является и лингвистическое самобичевание. Признания арестованных изобилуют оскорбительными эпитетами и дефинициями в собственный адрес – явление абсолютно исключительное для употребления в первом лице. Примером служит допрос Тухачевского от 29 мая 1937.

«…Военный заговор возник в 1932 г. и возглавлялся руководимым мною центром. Должен сообщить следствию, что еще задолго до этого я участвовал в антисоветских группировках и являлся агентом германской разведки. С 1928 г. я был связан с правыми. Енукидзе, знавший меня с давних пор и будучи осведомлен о моих антисоветских настроениях, в одном из разговоров сказал мне, что политика Сталина может привести страну к гибели, что смычка между рабочими и крестьянами может быть разорвана. В связи с этим Енукидзе

указывал, что программа Бухарина, Рыкова и Томского является вполне правильной и что правые не сдадут своих позиций без боя. В оценке положения я согласился с Енукидзе и обещал поддерживать с ним связь, информируя его о настроениях командного, политического и красноармейского состава Красной Армии. В то время я командовал Ленинградским военным округом…

Во время 16 съезда партии Енукидзе говорил мне, что хотя генеральная линия партии и победила, но что деятельность правых не прекращается и они организованно уходят в подполье… После этого я стал отбирать и группировать на платформе несогласия с генеральной линией партии недовольные элементы командного и политического состава… Ромм рассказал мне, что Троцкий ожидает прихода к власти Гитлера и что он рассчитывает на помощь Гитлера в борьбе Троцкого против Советской власти» [332] .

332

ЦА ФСБ РФ АСД № Р-9000 на Тухачевского М. Н. и др. «Следственное дело» Т. 1. Протокол допроса Тухачевского М. Н. от 29 мая 1937 года. Л. 42–44.

К этому моменту А. С. Енукидзе уже «сознался». Характерно, что как доказательство вины использовался один и тот же ход – личные контакты с подследственным. Енукидзе был знаком с Тухачевским с первых послереволюционных месяцев как руководитель Военного отдела ВЦИК, где Тухачевский работал, он же давал ему рекомендацию в ВКП(б) в 1918 г.

Енукидзе находился под следствием уже почти полгода (он был арестован 1 февраля 1937 г. в Харькове, где после исключения в 1935 г. из партии и снятия со всех государственных постов работал начальником Харьковского областного автогужевого транспортного треста [333] ), но еще не был осужден. К смертной казни его приговорили на четыре с лишним месяца позже, чем Тухачевского.

333

ЦА ФСБ РФ АСД № Р-4876 на Енукидзе А. С.

На допросе от 30 мая 1937 г. Енукидзе сообщил: в 1932 г. от одного из руководящих членов «блока организаций правых и троцкистов-зиновьевцев» Томского он узнал, что по решению блока создан «единый центр [штаб] военных организаций [в рядах РККА]» [334] , в который якобы входили Корк, Путна и Примаков во главе с Тухачевским, привлеченным в организацию А. И. Рыковым» [335] .

В том же протоколе Енукидзе утверждал, что по заданию блока в начале 1933 г. Тухачевский пришел к нему в кабинет для установления связи между блоком и «военным центром». Тогда же они условились о следующей встрече, но, по словам Енукидзе, больше с Тухачевским он не встречался, поддерживая связь с «военным центром» через Корка [336] .

334

В квадратных скобках то, что в подлиннике протокола зачеркнуто.

335

ЦА ФСБ РФ АСД № Р-4876 на Енукидзе А. С. Л. 86.

336

Там же. Л. 87.

В обвинительном заключении ГУГБ НКВД СССР от 2 июля 1937 г., утвержденном прокурором СССР Вышинским 28 октября 1937 г., в частности, говорится, что следствием по делу А. С. Енукидзе, а также его личными показаниями было установлено, что он, «начиная с февраля 1934 г. входил в состав единого антисоветского центра» и «осуществлял связь между центром и антисоветской организацией в НКВД – через Ягоду и между центром и военной организацией через Тухачевского» [337] .

337

ЦА ФСБ РФ АСД № Р-4876 на Енукидзе А. С. Т. 1. Л. 434.

Также А. С. Енукидзе обвинялся в следующем:

1. Вел подготовку «вооруженного переворота внутри Кремля и разработал план этого переворота», а также «был руководителем и организатором подготовки вооруженного переворота и группового террористического акта в отношении руководителей партии и правительства» («убийство членов Политбюро путем отравления»);

2. «По заданию антисоветского центра вел переговоры в 1934 г. в Берлине с заместителем Гитлера по национал-социалистской партии Гессом, в целях установления контакта с германскими правительственными кругами в борьбе за свержение советской власти» [338] .

338

ЦА ФСБ РФ АСД № Р-4876 на Енукидзе А. С. Т. 1. Л. 433–434. (Енукидзе 29 октября 1937 г. ВК ВС СССР по ст. ст. 58-1 «а», 58-8 и 58–11 УК РСФСР приговорен к расстрелу. Приговор приведен в исполнение в г. Москве 30 октября 1937 г. Определением ВК ВС СССР от 3 октября 1959 г. реабилитирован.)