Заклятье Неры

Кристова Анжела Васильевна

Я опустила свою лохматую голову до земли, так что огромные уши повисли лопухами. Печально все, скоро утро и чего со мною станет?

Еще несколько минут и начнется светопреставление: шоу, под названием, Алла кровавая.

Вожак, видя, что я не двигаюсь, опять приблизился, обнюхал мой поникший хвост и вдруг уселся рядом. Это чего в его понимании значит? Я теперь его сучка что-ли? Вот свезло! Глянула на остальных членов стаи..., еще представительниц слабого пола не углядела - одни кобельки разной степени свежести и корявости - пегие, рыжие, лохматые, облезлые. Глянула на вожака. Смотреть в упор я уже не решалась,

но если глядеть не прямо, а вбок, то все хорошо видно. Как же... вот, вспомнила - это у собак называется периферическое зрение. Они редко смотрят в глаза друг другу и хозяину тоже в глаза редко смотрят, отводят взгляд, почти всегда, если не хотят напасть. Значит ли это, что и меня не стану кусать больше? Я пока не знаю... Ведь прямой взгляд и у людей часто означает агрессию, ну во всяком случае он означает уверенность. Я спешно вспоминала все, что мне известно об отношениях между собаками, и их отношениях с чужими людьми. Вспомнила! Очень важен хвост, этот хвост еще держать правильно надо, как же мне хвост то держать? Поднять? Или прижать? Я вздохнула на это только. Пока оставим прижать и посильнее.

Тут в мою несчастную голову пришло: "думай как вор". То есть по аналогии, я должна думать как собака, но я не умею!

Эх! Инстинкты меня с головой выдают, я же думаю как человек! Глянула осторожненько на собачек, что разлеглись рядышком. Да уж! Милыми их трудно назвать... Глянула на вожака собачьей стаи - неприятный тип, крупнее всех и моложе. А запах.... Я принюхалась... вернее, чуть повела носиком своим.

О, боже мой! Помыть бы тебя собачьим шампунем: "Шарик!"

Потом вспомнила свой облик и вновь опустила морду - я в их понимании просто красавица: молодая, шерстка нежная, кудрявая, вьется мелким бесом. Может я породная? Да нет! Представить даже невозможно такую породу! Я бездомная дворняжка, потеряшка, перевертыш...уши и те висят лопухами.

В этих терзаниях и вся в сомнениях я встретила утро.

И тут меня начало колбасить...

–

Окончилось все не в пример быстрее, может я уже приспособилась за столько-то дней?! Я валялась на куче какой-то требухи и тяжело дышала. Вот же... смерь какая!

Стая и вожак стаи - все жались к развалюхам, что окружали место Х. Я в центре... лежу, прихожу в себя. Голая. Собаки не в счет. Я голая только для людей. А для них я человек, а значит хозяин природы. И тут я вспомнила, что хозяин из меня никакой, если стая надумает меня сожрать. Не знают они меня, вернее не поняли, чего произошло и куда делать сучка мелкая, серая и лопоухая. Вот и разнервничались, разбежались, пока я крутилась на месте волчком, а потом уже не лапами, а руками человечьими размахивала.

Внезапно я вздохнула глубже и горло свело спазмом, я начала кашлять. Сил нет, как пить хочу!

Кашляла, я кашляла, а собаки начали между тем приближаться ко мне все как-то разом и медленно... я зыркнула по сторонам. Палку бы мне в руки! Можно и две палки в обе руки. Требуха и какие-то еще вонючие отходы есть, а палок нет.

Глава 5

Глава о том, что у каждого в этом мире свои цели, свои задачи и свои пути их достижения.

Кремар разглядывал сидящего в углу щенка. Скоро рассвет и девчонка обернется

человеком. Ее уже ищут по всем закоулкам Мадельеры. В город отправлены группы стражников, все бродячие псы, стаи псов, одинокие собаки - приказ переловить всех бездомных. Особое внимание к сучкам. Таких мало. Больше щенков подростков или же взрослых матерых кобелей.

И тут до слуха Кремара донесся далекий собачий лай. Кремар прислушался - по ощущениям, стая бродячих псов гнала жертву. Взмахнул рукой, в воздухе начерталась красная вспышка, и тот час на зов в дверь вломился одетый в кожаные доспехи здоровяк.

– Ты слышишь?
– Обернулся Кремар к воину.

– Да, милорд.- Военный приблизился к распахнутому окну.
– Это в районе рынка, а гонят к торговым складам на пристанях.

– Немедленно доставь мне ее сюда. Живой доставь.
– Глянул мрачно на щенка, сжавшегося на полу.
– Вот же сучка! Сбежать додумалась!

–

Аль-Лаберьер пропустив вперед сына, вошел в дом, что снимал на подставное лицо в Мадельере. Третий за ними не пошел. Разошлись почти сразу, еще там, на мосту.

Все очень торопились. Аль-Лаберьер скорее убраться из города, а сын?

Глянул на ребенка. Как вошли в дом, парень бросился в уборную и заперся там. Отец подошел к двери и расслышал только какой-то стук, потом что-то зашуршало, и следом полилась вода в каменную ванную.

"Помыться решил", - подумал отец.

Прошел к себе к комнату и, открыв бельевой шкаф выбрал два комплекта одежды для сына. Вернулся к двери и осторожно постучал. Нет ответа. Прислушался. Слышно было, как плескается вода в наполняемой водою ванне.

– Герод! Не ковыряйся долго. Нам надо спешить. Из города убраться, пока возможно.

Прислушался. Сын ничего не отвечал, плеск воды и бульканье.

– Быстрее!

Бросил у закрытой двери одежду и сам пошел собирать вещи в дорогу.

Собрав нужное, вновь приблизился к двери уборной. Вещи с пола исчезли. И следом дверь открылась, вышел Герод. Аль-Лаберьер глянул и тихо охнул. Остригся. На лысо. Гладко выбритая черепушка влажно блестела во мраке дома.

– Что с тобой?

Аль-Герод глянул на отца:

– Я больше никогда, никогда не стану отращивать волосы, папа! Пошли быстрее!

– Да. Да, сын! Пошли, быстрее.
– Сунул в руки сына темный плащ.
– Одень. И вот, - вытащил из саквояжа смятую широкополую шляпу с облезлым пером.
– Одень ее на голову. А то уж больно ты теперь приметен!

Аль-Герод кивнул и без лишних слов натянул шляпу на лысую голову.

Через пять минут два закутанных в длинные плащи человека вышли из дому и не мешкая перешли на другую сторону улочки. Вошли в дверь напротив, щелкнул закрываемый замок. Немного погодя, по темной улочке пробежала новая толпа стражников.

Вышли двое уже на соседней улице, широкой, мощеной булыжником. На новой улице было многолюдно, несмотря на предрассветный час.

– Слышишь лай?

– Слышу, - буркнул себе под нос Аль-Герод.

– Собаки кого-то гонят...

Аль-Герод не ответил, отец глянул на сына и продолжил:

– Как ты выбраться сумел?

– Псина помогла...

– Какая псина?

– Та, что под бельевой веревкой прыгала..., а чуть раньше меня утянул на дно темный.
– Глянул зло на отца, сверкнули в ночи светом глаза.
– Что ты ему пообещал, отец?