Заклятие короля

Пайпер Линдси

— Мы собрались здесь ради обсуждения, — сказал он, и голос его звучал сдержанно и ровно. — Которое необходи­мо перед тем, как мы сможем прийти к согласию и затем на­чать действовать. Мы здесь не для того, чтобы бросаться оскорблениями.

— Как быть, если Узурпаторне оскорбление, а факт? — Это заговорил Юность Пендрей, чье положение всегда выдавало его силу. Его вечное место находилось над пропастью невы­разимой и безумной жестокости.

Узурпатор.Это слово преследовало Мэла уже двадцать лет.

Совет напоминал ему во время любого собрания — не всег­да прямыми нападками, обычно своим отказом

сотрудничать с ним. Предыдущий Гива управлял Пятью кланами более вось­мидесяти лет. Двое детей из каждого клана глядели в бурля­щую огненную пасть Чазма, где родился Дракон и куда он ушел погибать. И тогда десять ртов одновременно выкрикивали имя выбранного Гивы.

Но Мэл...

Его избрали шесть шепотов. Кланы Пендрей и Гарнис бы­ли настолько малочисленны, что отказались обречь даже дво­их своих детей на полубезумную жизнь на вершине горы. Тысячелетиями выбор Гивы считался честью. Рассудок никогда не возвращался к этим детям, и они вырастали в отважных воинов, единственным долгом которых была защита Тверды­ни Чазма. Теперь же традиция считалась пустой потерей не­многих оставшихся детей. Те, кто выбрал предыдущего Гиву, постарели, оставив крепость уязвимой. Их черепа сжимались и сокращались, как популяция Королей Дракона.

Мэл был очевидным отражением происходящего.

Всего шесть шепотов, когда традиция требует десяти криков.

Этих четырех жизненно важных голосов не хватало с само­го первого дня на посту Гивы, его авторитет подвергался со­мнению. Гива был осью. Вот так просто. Мэл пытался уравно­весить весы, чтобы спасти свою расу, но ему приходилось биться за спасение без общей поддержки.

Нет, это не значило, что он не владел нужной силой. Или не обладал элементом непредсказуемости.

— Юность Пендрей, если у тебя есть лучшая кандидатура на мое место во главе этого Совета, я могу тебя выслушать. Ты готов принять мою должность? Ты не хуже других Советни­ков знаешь, с чем столкнулись наши кланы и наш народ. У те­бя есть право голоса, право спорить, право создавать пробле­мы и право быть полезным — но ты останешься лишь одним из десяти. Ответственность за любое решение лежит на мне, к добру это или к худу. Ты готов взвалить на себя эту ношу?

— Ладно, — Юность Пендрей был одним из самых сварли­вых советников. Даже Мудрость Сат знала, когда пора отсту­пить. — Просто знай, что твое «О, горе мне!» звучит крайне жалко, Гива.

— Быть Советником — не горе, честно говоря. А вот быть капризным Советником...

Юноша грохнул кулаком по столу.

— Достаточно, — осадила его Мудрость Сат, сдвинув седые брови. — Мы говорим вне очереди и без достаточного ува­жения.

Долгий опыт говорил Мэлу, что она тихонько посмеивается над его лидерством. Но сейчас это не имело значения. Ее вме­шательство дало ему мгновение, чтобы взять себя в руки, а Юность Пендрей опустил плечи, растеряв свою агрессивность.

— Итак, — продолжил Мэл, словно не было никакой вспыш­ки. Пока он способен сохранять спокойствие, он мог вести лю­бую политическую игру. Двадцать лет оспариваемого правле­ния, а до того годы во главе собственного клана сделали его мастером таких игр. — Письмо моей кузины является реша­ющим доказательством того, что человеческие картели зарва­лись. Речь больше не идет о волонтерах, которые отчаянно пы­таются выплатить долги или спекулируют на возможности зачать дитя. Человеческие преступники захватили Короля Дракона в собственном доме! И я потрясен тем, как легкомыс­ленно вы к этому относитесь.

— Потому что, даже если факт нападения будет доказан, информация исходитот

твоей кузины. — Юность Сат вски­нул подбородок, демонстрируя отвращение. — А ее выдвори­ли не без причины.

— Ее изгнали за брак с человеком и, если быть до конца от­кровенными, в расплату за обстоятельства, окружавшие ее мать. Но никак не за ее собственные проступки. И факт, что Нинн смогла родить сына без осложнений, мы все не можем недооценивать. Одно это достойно благодарности. Ты бы уточ­нил, что случилось за прошлые годы.

— Ее сыну только шесть, — сказал Юность Индранан, гля­дя на Совет спокойными темными глазами. Он всегда гово­рил за себя и за Мудрость своего клана, которая сидела непо­движно и беззвучно слева от него. Способность к телепатии позволяла им обойтись без перешептываний. — Пока неиз­вестно, обрел ли он Дар от Дракона.

То, как в клане Индранан выбирали своих представителей, было загадкой для всех остальных кланов. Северные и Южные фракции уже три тысячи лет вели кровопролитную гражданскую войну. Мэл не знал, были ли эти двое выбраны с полу­острова Индостана или из внутренних районов австралийско­го материка. Они возмущали его тем, что вобрали в себя все, что стояло на пути к выживанию расы Королей Дракона: древ­ние распри, зависть, ненависть и весь набор эмоций, за кото­рые они издавна презирали человеческий род.

Люди процветали. Короли Дракона балансировали на грани вымирания.

Сенаторы Индранан не упускали ни малейшей возможно­сти поспорить с Малнефоли. Впрочем, он не списывал это на их телепатию, которая тревожила всех. Они просто не хоте­ли признавать его слов, по причинам, которые он так и не мог определить. Личным? Политическим? Из желания мани­пулировать эмоциями, которые он держал под контролем?

За ними шли сенаторы клана Гарнис. Бесполезные. Они практически всегда молчали — даже их Юность. По сравне­нию с организованным, даже сильным правлением других че­тырех кланов, Гарнис нечего было предъявить. Потерянные. За двадцать лет Мэлу ни разу не удалось определить, чем об­условлено их невмешательство на собраниях Совета — их спо­собом управления кланом или недостатком сил на то, чтобы поддержать любую точку зрения. Но во что-то же они верили.

Ему хотелось пройтись — или спустить дождь молний на тех, кто ему противостоял. Слишком темпераментный для Гивы. Он с самого начала это знал. Медленно кипящая ярость дрожала в нем от каждого несказанного слова, от каждого несделанного шага. Он загнал свою ярость поглубже внутрь. Никто не сможет его унизить. При всех сомнениях в закон­ности его должности, сам Мэл знал правду. И был полон ре­шимости вывести свой народ из этого кризиса.

— Все мы знаем, что муж Нинн был убит. Никто с тех пор не видел ни ее, ни ее сына. Это письмо — первая весточка от нее. И, Дракона ради, половина письма написана ее кровью.

За столом зашумели, споря, осознавая его слова, превра­щая их в оружие, которое можно будет использовать против своих соперников.

Астер хранит секрет нашего выживания, но такойценой?

Слова Нинн преследовали его днем и ночью. Даже ярость горных ветров звучала для него голосом плененной кузи­ны. Ее голос был так громок, что заглушал даже тиканье его мыслей, напоминавших, что у Королей Дракона заканчи­вается время.

Его тетя, Леоки, сбежала с мужчиной из клана Пендрей. Возможно, однажды она и могла бы вернуться обратно в клан Тигони и быть принятой, особенно если бы Мэл все еще был Гивой. Леоки умерла при родах. Нинн убила ее.