Заклятие – (не)покорная для бывшего
Шрифт:
– Я ни с кем не спала в этом мире, Варго, кроме тебя. Закрыли тему. Давай не думать о том, что было с телом Рамисы до моего появления.
– Она принадлежала Дариморе, – ответил Котани. – Ее трогать было категорически запрещено, если это важно. Вы кто такие?
Варго недоверчиво посмотрел на стража и навис над ним своим грандиозным ростом.
– Убить его?
– Погоди, – Беатрис хмыкнула и положила руку на затылок Котани. – Потерпи немного. Это больно, я знаю, но почти все в этом мире – боль.
Котани был уверен, что это конец. Девушка за спиной что-то сделала, и его голова будто
«Зато я не стану подчиняться воле Дариморы», – подумал он перед тем, как боль отняла у него возможность соображать.
Котани ждал спасительной тьмы и смерти как избавления, но вместо этого пришло облегчение. Боль уходила, а вместе с ней уходило воздействие Темной. Больше он не ощущал мучительного желания вернуться в замок и исполнить приказ.
В глазах потемнело, и мужчина осел на траву, отдышиваясь.
– Вот и свобода, – усмехнулась Беатрис. – Ну что? Выпустить тебя или пойдешь с нами? Учти, за оградой еще барьер купола и лазейка в нем весьма скромная, хоть Варго и пролез.
– Теперь от Дариморы нигде не будет покоя, – хмыкнул Котани. – Есть ли смысл бежать?
– Есть смысл драться, – сказала Беатрис. – Моя цель – избавить мир от этой твари. Ее ворожба стоила мне весьма дорого.
– Я знаю, где она сейчас, – сказал Котани. – Отведу коротким путем. Но то, что мы там увидим может серьезно осквернить взор вашей юной госпожи.
Он склонил перед Беатрис голову.
– Я Беатрис Арьянми из рода Луцерос, – представилась Беатрис. – Могу сама кому угодно оскорбить взор, слух и все остальное в зависимости от такого, насколько я не в себе. А не в себе я всегда.
Она горько рассмеялась, но Варго и Ртиа лишь осторожно переглянулись. Им уже довелось попробовать на себе характер девушки. К тому же горе сделало Беатрис совершенно безумной.
Темная и злодей
Рабынь потихоньку приводили.
– Надо ли заниматься этим сейчас? – возмущался Муни. – Неужели это кажется тебе первостепенным, госпожа?
– Перестань, – откликнулась Даримора, – или присоединишься к ним, раз сомневаешься в моей силе. Весь мир у моих ног, как ты не поймешь. Я хочу музыки! Хочу разбить войско Айдвариана под сладчайшие стоны и болезненные хрипы. Хочу достойного сопровождения. И это занимает совсем мало моего внимания. О… Как же приятно ощущать такое могущество. Пара часов, и я буду леди Сантарии, а через неделю – императрицей этого кусочка суши!
Хризами не посмел ей возражать. Бой кипел у подножья замка. Их атаковали лучшие маги, но завеса Темной была непоколебима.
– Тебе надо взять другое имя. Твое наводит ужас, – сказал он, меняя тему.
– И пусть наводит, – напевно заметила Темная, немигающим взглядом проходя по обнаженной рабыне.
– Знаешь, мир изменился за то время, что ты была в заточении.
– Знаю, – Даримора высокомерно посмотрела на него. – Все нити вероятности я вижу одновременно.
Хризами закашлялся. Как ей объяснить?
– Вероятности – это еще не все. Ты слышала что-нибудь про пиар?
– Про что? – Даримора повернулась
– Ну мы должны сделать тебе новый позитивный образ. Не Темной ведьмы, а… жертвы произвола власти. Тебе нужно менее кричащее имя…
Муни задумался.
– Дарюшка? Нет? Ты права, слишком мягко… Это для простолюдинок. Дара? Тоже не нравится? А почему? Красиво и можно обыграть это тем, что ты даришь миру свободу. Мора? Нет, пугающе звучит…
Он ходил по комнате не замечая, как Даримора злится всё больше. Остановился перед зеркалом поправляя прическу.
– Слушай может поменять слоги в твоем имени – Моридара, а что – неплохо. Но тоже что-то не похоже на имя светлой освободительницы…
Он не заметил, как на лице его госпожи пролегли мрачные тени, а глаза заволокло магией.
– Ты решил меня вывести, Хризами? – поинтересовалась Темная. – Мир погрузится в хаос и кошмар, а когда я ослаблю удавку на его шее, примет это как избавление. И любое мое имя будет для него устрашающим и внушающим уважение. Каждый будет стоять передо мной на коленях! Все простолюдины станут рабами, а маги будут править ими как скотом. И знаешь, Хризами, я буду решать, кто маг, а кто раб. Вот твоя магия, например, такая сильная, потому что я все эти годы вкладывала в тебя крупицы моей тьмы. Хочешь стать первым рабом-мужчиной?
Муни отступил от нее на несколько шагов.
– Госпожа, будем считать это неуместной шуткой. Профессионалы из пиар-отдела справятся с задачей намного лучше. Но что ты собираешься делать с твоими рабынями?
Он тревожно осмотрел несколько перепуганных рабынь, которых согнали в помещение.
– То, что хотела давно, – прорычала Темная. – Все мучения имеют финал. Когда человек страдает, то от него исходит сила. Страдания рабынь подпитывают меня. В этом и есть смысл моего зелья. Поэтому я и была могущественна все это время. Мое условие – содержать в замке рабынь, было не только прихотью. И издевалась я над ними не только из любви к искусству, но и подпитывалась тайком, пока мои тюремщики и не подозревали, что я получаю намного больше, чем позволяет яд.
Муни кивнул, не осмеливаясь снова заговорить.
– А нет большего страдания, мой друг, чем то, которое продолжается долго и ведет к неминуемой жестокой смерти. Избавления не будет. Эту партию мы играем до конца, девочки, – Даримора обратилась к рабыням.
Зазвучали рыдания.
– Стражи замка, – Темная давно мечтала приказать это вслух. – Берите их. Они ваши. Отпустите тьму, отдайтесь мраку и бездне. Вы не люди, вы монстры и мои марионетки.
Мукар закрыл глаза. Он противился приказу. Думал о Котани. Его не было в зале. Сбежал ли друг, или, возможно, уже был мертв, в любом случае жгучая зависть переполняла сердце. Перед ним на полу стояла зареванная девчонка, которую он прекрасно знал. Ничего плохого к ней не чувствовал, только жалость. Если Котани сопротивлялся, то и он может попытаться. Мукар ушел своими мыслями глубоко в себя. Вспомнил детство, вспомнил мечты. И пожелал всей душой оставаться человеком как можно дольше. Темная вела бой за пределами замка, держала купол защиты, отвлекалась на нити вероятностей. Возможно, она не так уж и готова делать все это одновременно.