Заклятие предков
Шрифт:
— Да нет, сам ковал, — пожал плечами Середин.
— Мимир! — рявкнул Ильтишу. — Отчего жареным не пахнет?! Спишь, раб?!
В темноте у стенок юрты послышалось шевеление, чей-то жалобный вскрик, железное лязганье. К костру выбрался старик, подкатил к очагу два крупных валуна, на которые пристроил прут с нанизанным на него крупным окороком. Сразу запахло пряностями — наверное, горела травка, которой натирали мясо для вкуса.
— Не, — замотал головой правитель, — не бывает такого. Откель в тебе мастерство, коему токмо урбуганские мастера обучены?
— Твоя сабля лучше, — молвил Олег. — Это булат. Вот рисунок… — Он провел пальцем по темным разводам на стали. — Я же кузнец, я вижу. У меня булата не нашлось. Ковал, из чего есть.
— Ай, — вскочил на ноги хан, — хороши будут русские рабы. Дорогие мастера. К лету в набег пойдем, наберем много. Всех заставлю сабли ковать! — Вдруг Ильтишу резко остановился, сел, замотал головой: — Нет, урус. Ты колдун, ты хитрый. Неправду сказываешь. Клинок ковать мало. Клинком рубить уметь надо. Откуда ратников урбуганских знать можешь? Кто ж тебя саблей играть научит?
Вместо ответа ведун взял из пиалы изюминку, подхватил саблю, выпрямляясь во весь рост, подбросил сушеную виноградину, резко взмахнул клинком. Сталь с легким посвистом рассекла воздух — и изюмина развалилась надвое.
— Ну что, великий хан, — опустил оружие Середин. — Умею я саблей играть?
— А ну, — правитель вогулов тоже прихватил щепоть изюма, встал, несколько ягод кинул в рот, одну подбросил и небрежным движением разрубил пополам. — Ну, урус, кто из нас лучше сечься умеет?
— Одинаково, — предложил мировую ведун.
— Не-е-ет, — отрицательно покачал пальцем Ильтишу. — Спориться до конца станем. Халат свой ставлю! Не может урус вотяка в споре на клинках одолеть!
— Есть у меня две гривны новгородские в сумах, — ответил ведун. — Да только как соревноваться станем? Я твоей крови, великий хан, не желаю.
— Ты изюм выбрал, на нем о заклад и побьемся. Не боишься?
— Две гривны новгородские серебром супротив халата, — кивнул Середин. — Идет.
— Тимчер, — кивнул правитель, — суди.
Один из воинов — с тонкими усиками и короткой бородой, аккуратно подбритой на щеках, взял пиалы хана и его гостя, поставил рядом, поцокал языком, отрицательно качая головой. Потом вытряхнул изюм на ткань, которой было застелено возвышение, а объемистую пиалу заполнил кумысом:
— Пей, урус.
Олег пожал плечами, выпил.
— Руби.
Середин подбросил новую изюминку и располовинил ее так же легко, как и в первый раз.
Тогда вогул наполнил миску еще раз и протянул хану. Ильтишу крупными глотками выпил кумыс, взмахом сабли «убил» другую сушеную ягоду.
Тимчер налил миску для гостя. Ведун выпил, разрубил изюмину и почувствовал, как в голове начинает шуметь. Здешний кефир на глазок имел крепость пива. Вроде и немного — но все зависит от количества. К тому же Олег давненько не брал в рот спиртного, а потому с непривычки хмелел неожиданно быстро.
— Бери, урус… — Оказывается, опять настала очередь гостя. Середин выпил,
— Вот тебе, урус… — Олега качнуло, но он взял себя в руки, сосредоточился, опрокинул новую порцию кумыса в рот. Уронил миску. Вогулы засмеялись, но гость грозно рыкнул, поймал пальцами ягодку, подбросил, раскромсал и гордо сел у стола. Потянулся за орешками, вспомнив, что обильная закуска предохраняет от быстрого опьянения.
Ильтишу стоял на ногах куда как увереннее. Он и кумыс выпил стоя, и изюмину разрубил шутя. И полная молочного пива чаша опять оказалась перед ведуном.
— Ква, — сказал тот, осторожно нацеливаясь на нее двумя руками. — Тройное ква в одном флаконе.
В принципе, наверное, эту пиалу можно было уже не пить. Потому как алкоголь всасывается не мгновенно, и сейчас до мозгов добегал хмель еще только второй, если не вообще первой миски. Но правила есть правила…
Олег выпил, встал, пытаясь удержаться вертикально, и понял, что не то что по изюмине — по лошадиной заднице не попадет. Он хмыкнул, подкинул сушеную виноградину, а потом повернул саблю плашмя и со всего замаху саданул по цели, словно теннисной ракеткой.
Вогулы восторженно взвыли. Тимчер нацедил из невесть откуда взявшегося бурдюка правителю полную чашу, поднес. Тот выпил маленькими глотками, щелчком подбросил ягоду и молниеносным поперечным движением превратил ее в две. Воины заорали с таким восторгом, словно их хан только что забил решающий гол в суперлиге.
— Ну, урус, — Ильтишу, усаживаясь на подушки, покровительственно хлопнул ведуна по плечу, — чья рука крепче?
— Хорошо, на валенки не спорил, — угрюмо ответил Олег. — Не то ехать бы мне дальше пешком.
— Молодец, урус, — одобрительно хлопнул хан гостя по плечу. — Слово крепкое, умеешь побеждать, умеешь и горечь встретить. Мимир! Голодом меня уморить хочешь?
Невольник подхватил прут, торопливо перебежал с окороком к столу и принялся строгать тонким ножом ломти мяса прямо в миску из-под кумыса. Настрогав полную емкость, он отошел назад к огню.
— А хазарки? Хазарки где, Мимир?!
Из темных углов выбежали четыре босые девицы, одетые лишь в тонкие шерстяные шаровары с привязанными к поясу бубенчиками и в длинные полупрозрачные шелковые фаты. Они принялись танцевать, мелко подрагивая бедрами, и шатер наполнился мелодичным звоном.
— Валенки, молвил, уцелели? — Зевнул Ильтишу, наколол на нож кусок мяса, отправил в рот. — А на что они тебе, урус? Оставайся. Куда тебе ехать? Зачем? Два коня, три сумы — разве то жизнь? Юрту дам, отару, четырех коней, пару невольников. Дело ратное знаешь, кузнечное, верю, тоже. Известно, все ковальщики с нечистью яшкаются. То и ладно. Лишь бы дело разумели.
— Нет, хан. — Середин тряхнул головой, отгоняя перемешанную с опьянением дрему. — На добром слове спасибо, но надобно мне до родной стороны ехать. Своя земля завсегда дороже.