Заклятие счастья
Шрифт:
И вдруг она тронула его за локоть и зачем-то сказала:
– Сережа, у нас с ним ничего не было.
И он зачем-то сказал, кивая:
– Хорошо…
– Белье я достала утром. И еще удивилась тогда… – Саша нахмурила лоб, пытаясь подробно вспомнить, как выглядело ее удивление. – И еще удивилась тогда, с чего это мама поставила такой режим при стирке?
– Какой?
Он пока не понимал, куда она клонит.
– Кипячение!
– И что? Белое белье, логично.
Он немного разбирался. Часто приходилось самому забрасывать свою одежду в
– Это очень дорогой комплект, тончайший шелк, его нельзя кипятить, ткань просто сварится, – начала поучать Саша. – Что мы и наблюдаем.
– И что?
Он тупел рядом с ней. Тупел, глупел и не мог надышаться. Ее русые волосы, тонкие и густые, всегда казались ему шелковыми нитями. Он их без конца трогал, накручивал на пальцы, зарывался в них лицом. Ее кожа…
– Сережа, ты меня не слушаешь? – Саша подозрительно уставилась на него.
– Прости. Задумался.
О чем – не стал говорить.
– Этот комплект был снят с постели и отправлен в стирку не мамой, Сережа! – прикрикнула на него Саша.
– Как не мамой?
– Во-первых, она только дня за три до своего исчезновения меняла постель и мне, и себе. Она меняет ее раз в неделю. Раз в неделю! А тут через три дня меняет себе и не меняет мне! Это первое. Второе – она не могла поставить такой режим стирки. Не могла!
– Может, ошиблась или промахнулась? – предположил он.
– Ты чего мелешь? – фыркнула она. – Так не бывает!
– У меня было, – честно признался он.
Но не стал уточнять, что однажды буквально сварил Танино дорогое нижнее белье, забросив его вместе со своими белыми футболками. Скандал был оглушительный.
– То есть ты хочешь сказать, что белье в стиралку она не отправляла?
– А если и закладывала постельный комплект, то уж точно не ставила режима кипячения. Это сделал… Это сделал… – Голос ее сел, она так и не смогла выговорить слово – убийца, и закончила иначе: – Кто-то еще.
– Та-а-ак, и что нам это дает? – Он уставился на гору белоснежного пересушенного белья, напоминающего теперь груду скомканной папиросной бумаги. – Все следы, если они и были, уничтожены кипячением и стиральным порошком. И…
– Не все следы, возможно, Сережа. Я с того дня ни разу не пользовалась машинкой. – Саша покосилась в сторону стиральной машины. – Ваш эксперт проверял дверные ручки, перила лестницы, калитку во дворе. Но он даже не заходил в ванную…
Да потому что никому и в голову не пришло, что похититель или убийца мог быть таким аккуратистом, что решился все перестирать. Что за следы он хотел уничтожить? Кровь? Сперму? Он убил Аллу Геннадьевну? Изнасиловал, а потом убил? И тщательно протер все в доме, и даже белье постельное перестирал. И если предположение Саши окажется верным, то убийство произошло на кровати Аллы Геннадьевны, в ее спальне.
– Ее кровать? Кровать исследовали? – спросил он.
– Почти нет. Тщательно проверяли отпечатки на спинках. И все. Кровать была аккуратно застелена. Вот и…
Саша
– Считаешь, у мамы кто-то был?
– А ты как считаешь? – Он уже вытащил из кармана телефон и набирал Хмелева: – Да, Андрей Иванович, это Назаров. Я сейчас в доме Беликовых. Тут кое-что выяснилось. Некоторые новые факты. Необходим эксперт.
– Вот ты умник, а! – заныл сразу Хмелев, мысленно заменив «умника» «скотиной». – Где я тебе его сейчас возьму?! Рожу, что ли?! Он на…
– На пляже он, я видел его машину, Андрей Иванович. Возле чебуречной, – миролюбиво перебил его Назаров.
Берет пробы по заданию Огнева, которые наверняка выявят какое-нибудь нарушение. Это все для того, чтобы тому потом бесплатно там жрать. Хозяин чебуречной, между прочим, Назарову уже жаловался.
Хмелев булькнул в трубку и затих. И тут же его принялись терзать невеселые мысли о бесславном уходе на пенсию. Ничто ведь не помешает этому загорелому ковбою настучать в столицу! Ничто! А ради Сашки Беликовой он куда хочешь настучит, н-да…
– Он нужен срочно. Со всем своим оборудованием, – повторил Сережа.
– Щас позвоню, пришлю, – проворчал Хмелев. – Что там, хоть выяснилось-то?
– Дочь пропавшей обнаружила постельное белье в стиральной машине, которого там не должно было быть в принципе, – нарочно казенно отрапортовал Назаров, избегая называть Сашу Сашей. – Белье менялось дня за три до исчезновения Беликовой. А тут…
– Может, она кофе пролила на пододеяльник! Или сок вишневый! – зло фыркнул Хмелев, но уже набирал по другому телефону эксперта.
– Может быть, но она ни за что не стала бы стирать дорогой шелк в режиме кипячения. Есть предположения, что белье в стиральную машину загружал злоумышленник, он же и устанавливал режим, плохо разбираясь, какую ткань как надо стирать.
Он не стал говорить «убийца», сказал «злоумышленник». И Саша тут же оценила это, глянула благодарно.
– Ну! И зачем тебе тогда эксперт, если все улики к черту прокипятили?! – заорал Хмелев, успев уже приказать эксперту дуть на адрес Беликовых со всеми своими чемоданами.
– С самой стиральной машинки не снимались отпечатки, раз. И матрас кровати не был досконально исследован. Его вообще не смотрели. Это два.
Назаров вышел из ванной следом за Сашей, плотно прикрыл дверь. Телефон он прижимал к уху, Хмелев еще был на связи.
– Ну, а дочка пропавшей что говорит?
– Пока не говорили на эту тему, – коротко ответил Назаров, пообещал докладывать по ходу и отключился.
Через полчаса прибыл эксперт – потный, сердитый. В распахнутой до пупка рубахе и сдвинутой на затылок матерчатой фуражке, он минут десять раскладывал реактивы, потом с великим трудом натягивал на влажные от жары руки тесные латексные перчатки и все ворчал и ворчал. Что и работа эта собачья ему надоела. И что умников кругом полно и умниц, решивших, что он плохо сделал свою работу. И что вообще ему давно пора в отпуск.