Заклятые друзья
Шрифт:
— Садитесь.
Довольно быстро мы доехали до нужного нам места, Федор Петрович расплатился с водителем, Малахов, вздохнув подхватил чемодан.
Мимо нас пролетела машина, скорость была приличной, но тренированный взгляд выхватил знакомое лицо — молодой сосед по купе слева.
На мгновение наши глаза встретились, и меня невольно внутренне опять передернуло. Если уж у меня появилась антипатия к человеку — то это надолго, чаще всего на всю жизнь.
В скором времени мы уже расположились в огромных гостиничных апартаментах в центре столицы. Павличенко расхаживал по комнате, размерами разве что немного уступающей игровому полю для мини-футбола,
Разобравшись с багажом, приняв душ и вкусно позавтракав, мы решили распланировать день. В столице нашей Родины предполагалось провести сутки с небольшим и после посещения ветеранами Великой Отечественной войны Могилы Неизвестного солдата отправляться на поезде в Минск. За эти сутки нам предстояло посетить торжественное собрание ветеранов, выслушать отчет председателя ветеранского фонда о проделанной работе и открытии выставки-панорамы сражения на Волоколамском шоссе. Я настояла, чтобы Малахов остался дома. С какими бы силами нам ни пришлось воевать, во-первых, толку от него было мало, во-вторых, тыл тоже нужно прикрывать. А если уж откровенно, он мне просто надоел за истекшие сутки, и мне хотелось от него отдохнуть. Поэтому Федор Петрович под благовидным предлогом приказал ему остаться в номере, впрочем, разрешив в наше отсутствие осмотреть достопримечательности столицы.
Через полчаса мы отбыли с Павличенко на торжественное собрание, и я искренне завидовала Володе. Главной моей задачей на ближайшие полтора-два часа я считала не заснуть во время выступлений и не пропустить момент возможной угрозы. К счастью, все прошло спокойно и без эксцессов. Председатель фонда, полковник в отставке лет пятидесяти, довольно энергично и коротко обрисовал положение дел в Фонде ветеранов, пожаловался на ограниченность средств, поблагодарил спонсоров за оказанное содействие и, поздравив с прошедшим Праздником Победы над фашистской Германией, пожелал всем присутствующим долголетия и крепкого здоровья. Когда затихли аплодисменты, на трибуну вышел зампредседателя, который вообще уложился в пять минут. Три из них заняло перечисление личных заслуг председателя, а две оставшиеся второе лицо фонда посвятило жалобам на отсутствие средств. Затем последовало предложение покончить с официальной частью и перейти к неофициальной. Предложение было поддержано лесом взметнувшихся как по мановению волшебной палочки рук.
Неофициальная часть могла затянуться куда дольше официальной. Подготовлена она была основательно и толково. В соседнем зале нас ждал стол необъятных размеров. Пенсионеры-участники, выпив по сто боевых, закусили от души. Окинув взглядом застолье, председатель фонда зычным военным голосом напомнил о завтрашнем сборе возле открывающейся панорамы и больше уже не отвлекался от стола.
— Пойдем, Женечка, — услышала я голос Федора Петровича, — меня все это изрядно утомило, я хочу отдохнуть после дороги.
Вздохнув с облегчением, мы покинули зал, где уже началась самая обыкновенная пьянка.
Услужливый швейцар открыл нам дверь. На Федора Петровича он посмотрел почтительно-подобострастно, как мне показалось, даже слегка согнул спину при этом. Меня же одарил таким взглядом, что мне от души захотелось врезать ему по зубам. Я с достоинством прошла мимо. Дежурный по этажу услужливо подскочил к Федору Петровичу.
— А вами тут интересовались, —
— Кто? — спросила я.
— Мужчина, представительный такой, лет сорока пяти — пятидесяти, судя по тому, как одет, солидный, с печаткой на пальце, — со знанием дела закончил он описание.
— Спасибо, дружок, — задумчиво пробормотал Павличенко, протягивая молодому человеку полтинник. — А он что-нибудь просил передать? — спросил Федор Петрович. Известие его взволновало, это было заметно.
Дежурный ответил отрицательно.
— Знакомая личность? — спросила я его, входя в номер. Малаховым, кстати говоря, и не пахло. Парень, видно, не терял времени даром.
— Да, как будто, — проговорил мой клиент. Он задумался, с минуту глядя в одну точку, потом посмотрел на меня и спросил: — Вам Игорь Сергеевич говорил, что на меня пытались оказать определенное давление?
— Да, естественно, — удивилась я, — иначе зачем же было меня нанимать?
— Ну да, конечно, — поняв глупость своего вопроса, усмехнулся он. — Так вот, с Шуруповым Андреем Валерьяновичем, или как его называют в кругу посвященных, Шурупом, мы сталкивались и раньше в застойные, как говорят теперь, времена. Но, в общем, это для нас неважно. Важно то, что этот поганец оборзел вконец. А оборзел потому, что чувствует за собой силу и безнаказанность. Двадцать лет назад, когда я помоложе был, я бы его в порошок стер. А вот сейчас он меня достает, — Федор Петрович, как бы извиняясь за свое бессилие в данной ситуации, развел руками. — Вот я и думаю, что визит этот каким-то образом с ним связан.
Зазвонил сотовый телефон.
— Да, слушаю, — отозвался на звонок Павличенко. — Я так и думал, — усмехнулся он в трубку, причем глаза его загорелись злым огнем.
Я невольно смотрела на старика. Слишком неожиданно произошла метаморфоза с ним — из респектабельного джентльмена он превратился в волка-одиночку, загнанного стаей в голодный зимний месяц и готовящегося дорого продать свою жизнь.
— Какая может быть встреча! — рычал он в трубку, при этом губы его безобразно тряслись. В гневе человек всегда теряет внешнюю привлекательность, а тем более восьмидесятилетний старец.
— От Шурупа? — спросила я его.
— Он сам, — прикрыв трубку ладонью, ответил Павличенко, — говорит, встреча в моих интересах, — он опять усмехнулся, показывая свое отношение к словам собеседника.
— Если он в Москве, назначайте встречу, только пусть один приезжает, — мне в голову пришла внезапная мысль.
Федор Петрович недоуменно уставился на меня.
— Назначайте, назначайте, — настаивала я.
— Незачем мне встречаться с ним, — отрезал он и отключил телефон.
— А все-таки, почему он так упорно вас преследует? — задала я давно мучивший меня вопрос. — Ну взять под крышу вашу фирму — понятно, но вас-то убивать ему зачем? — Я в упор посмотрела на Федора Петровича. — Сначала в подземном переходе, затем ночью в купе поезда?
— Причин много, — он устало вздохнул. — Главная из них та, что я являюсь не только основателем фирмы, я также и крупнейший акционер. Фактически я ее владелец. Устранив меня, можно будет давить и на остальных.
Все это было похоже на правду, но лишь отчасти. У меня сложилось иное впечатление об истинном положении вещей в „Скарабей-классик“ и о роли Павличенко в руководстве компанией.
— Он не предлагал вам продать свои акции ему? — продолжала я проявлять любопытство.
Павличенко вздохнул, как будто я ударила его по щеке.