Заключенный на воле

Маккуин Дональд

— Отныне здесь будет спать еще одна жрица. Диван придется вынести, а на его место поставить кровать. Мне понадобится составить список дежурств, подобрать людей, утрясти расписание. Как бы мне хотелось, чтобы советник просто сослал вас!

— Возможно, он так и сделает.

Когда подтекст этой реплики дошел до доктора Реналы, она медленно повернулась к Нэн и искоса, с подозрением взглянула на молодую женщину.

— Что это значит? Вы что, что-то замышляете? Я презираю заговоры. Именно они навлекли на вас немилость. «Единственная истина — это Люмин, и Люмин есть единственная истина». Это знают даже маленькие дети. А до вас

это никак не дойдет.

— Вы не желаете видеть меня во Дворе. Мне глубоко противно находиться здесь. А что, если советник, который понятия не имеет о послании Солнцедарительницы, просто решит отослать меня прочь? В Кулл, например, помогать местным жителям. Простые люди всегда жалуются, что Люмин уделяет слишком много внимания Двору, а о них забывает. И там я наверняка буду слишком удалена от моего дяди, чтобы каким-либо образом примириться с ним.

— Кулл! — фыркнула доктор Ренала. — Гнездо нонков! Всегда жалуются! В этом вы с ними очень похожи. Отлично. Поговорите с советником, если хотите. Само собой, я ничего об этом не знаю. Это должно быть проделано без моего ведома. Не говорите больше об этом со мной — и вообще ни с кем. Я не смогу заставить советника изменить решение.

Доктор засунула диск обратно в свою необъятную пазуху и прошуршала мимо Нэн. Но, уже взявшись за дверную ручку, она остановилась, внезапно впав в задумчивость.

— Вы — странная женщина. Я предполагала, что чистокровки отличаются от остальных людей не только по внешнему виду — я об этом слыхала. Во всяком случае, я видела, как вы встретили известие о смерти вашего любовника. Впечатляющая техника самоконтроля. Чистокровки все такие?

Стиснув кулаки так, что ей начало казаться, будто натянутая кожа сейчас лопнет на костяшках, Нэн сумела сдержать свой гнев до такой степени, чтобы составить ответ, за который ее нельзя было бы посадить в тюрьму.

— Мы не одобряем термин «чистокровки», доктор. Цвет кожи не влияет на нашу природу. Мы ничем не отличаемся от остальных людей. И способны на те же самые вещи. Включая насилие.

Доктор Ренала от спешки врезалась в косяк двери. Только вторая попытка отступления оказалась успешной. Дверь захлопнулась за ее спиной.

Из глаз Нэн хлынули слезы. Молодая женщина развернулась и замолотила в стену кулаками. В конце концов она добралась до дивана и упала на него, не в силах выдержать эту ношу — целый год страха, обманутых надежд и одиночества. И невыносимой утраты.

Глава 16

Советник Уллас величавой походкой вошел в Зал Посредничества. Высоко над головой у него выгибались дугой потемневшие от времени деревянные балки, поддерживая исчезающую в полутьме крышу. С перекрестий балок свисали огромные люстры из полированной бронзы и хрусталя. Каждая из них несла сотню свечей толщиной с запястье мужчины. Люстры висели на железных цепях с массивными звеньями.

Центральный проход зала имел двадцать футов в ширину. Прямой, как стрела, он тянулся на все сто ярдов здания. Поскольку свечи сейчас не горели, единственным источником света служили узкие окна, и противоположный конец зала был едва виден. Да дневному свету и непросто было оживить это обширное пространство, поскольку окна отстояли от прохода не менее чем на шесть футов и находились высоко в толстых каменных стенах.

Перпендикулярно внешним стенам и центральному проходу располагались Книгохранилища.

На Хайре глубоко почитали книги.

Зал Посредничества служил обителью множеству томов, которые династия собирала на протяжении веков. В отличие от хранилищ Люмина, зал не был священной территорией, но он не походил и на лабиринты огромной городской публичной библиотеки.

Этот зал был излюбленным местом советника Улласа. Когда советник шел по проходу, с преувеличенной силой впечатывая каблуки в гранитный пол, его шаги хрупким шорохом отражались от отдаленных стен. Следующий отголосок эха был более мягким, и этот звук будил в Улласе ностальгию. Потом звуки смешивались, но ненадолго, потому что каблук снова опускался на пол, и эхо снова становилось резким и отчетливым.

Вскинув голову и выпятив грудь, Уллас величественно промаршировал по залу. Его окружал густой, насыщенный запах древней бумаги. И кожи. Наилучшая кожа, обработанная редкими растительными маслами и очищенным воском, натертая до появления патины, мягкая и роскошная, словно ухоженная кожа живого существа. Запах кожи постоянно изменялся — разные типы ее требовали различной обработки. Но Уллас смаковал все оттенки этого запаха — это была единственная слабость советника, отчасти приближающаяся к наркомании.

Уллас остановился. Воцарившаяся абсолютная тишина была даже восхитительнее эха шагов. В тишине Уллас в полной мере чувствовал себя советником, хранителем знаний своей планеты. Его планеты. Владение этим залом подтверждало его верховенство. Уллас дышал полной грудью, позволяя силе книг вливаться в него. Его тело не просто пребывало в зале — но и зал пребывал в нем. Они были единым целым.

Но он был могущественнее. Когда он шел по залу, когда он говорил — или даже просто вздыхал, — эти звуки пронизывали книги. В книгах хранились знания. В советнике же покоилась мудрость. В глубине души Уллас знал, что книги все чувствуют. Появившись в этом мире одновременно с человеком, они существовали достаточно долго, чтобы приобрести сверхъестественные свойства. Уллас подолгу находился здесь в одиночестве и был уверен, что окружающие тома осознают его силу. Но ни один человек не мог знать их до последнего слова, и бывали моменты, когда из книг сочилось молчаливое, тайное превосходство. Тогда Уллас смеялся над ними. Все вещи, находившиеся в этом зале, были одушевленными. Но верховная власть принадлежала не им — советнику. Одна-единственная искра, и от книг не останется ничего.

Такова власть.

Никто до Улласа не использовал Зал Посредничества как место официальных встреч. Потому, что никто не понимал это место так глубоко, как он. Он же бился над этим всю свою жизнь. Династия правила на протяжении многих поколений, а ей предшествовали другие династии, включая и ту, при которой было построено это здание. Но никто в длинной цепочке правителей не достиг единения с залом. Причина этого была непостижима — ведь само название зала указывало на душу культуры. Посредничество.

Наилучшим можно считать правление, при котором все разногласия улажены и прекратили существование.

Из всех великих достижений Хайре именно воплощение данного принципа составляло предмет наивысшей гордости советника Улласа. Если во всех книгах зала и содержалась какая-то неизменная истина, так это та, что истинная цивилизация — не случайное нагромождение событий, а гармония, подобная хорошо сыгранному оркестру, управляемому опытным руководителем.

Руководство. Вот что главное.