Заключительный аккорд
Шрифт:
Однако он не сделал этого, хотя и не мог ответить, почему именно. Мысленно он уговаривал сам себя так: «Все они там ещё неопытные и легкомысленные. Никто из них не побывал в русских степях, не испытал тридцатиградусного мороза. Я, конечно, могу подстрелить кого-нибудь из них, но ведь и они хотят пережить эту страшную ночь. Сейчас они радуются тому, что, выполняя приказ своего командира, смогли продвинуться ещё на несколько километров вперёд».
Обер-лейтенант неуклюже сполз в свой окоп. Ему стало стыдно перед самим собой.
— Ну что там? Будут они нас
— Конечно, но только рано утром.
За час до восхода солнца Клазен отвёл своих солдат ещё дальше в тыл. Из ста двадцати человек их осталось всего сорок. Все они, от рядовых до обер-лейтенанта Наумана, были ему преданы. Тяжёлые потери угнетали Клазена, так как он отвечал за каждого солдата.
С восходом солнца американцы начали массированный артиллерийский обстрел со стороны Кёльна и перепахали снарядами позиции, которые были покинуты немцами всего полчаса назад. Увидев, как снаряды ложатся точно в окопы, где они ещё совсем недавно сидели, Клазен так испугался, что вдруг почувствовал в кальсонах что-то липкое и тут же сообразил, что с ним случился детский грех.
Между тем напряжение росло и дошло наконец до предела.
Желая утвердить свой командирский авторитет, Зойферт решил лично доложить командиру полка Кисингену о положении дел и об инициативных действиях обер-лейтенанта Клазена, за которые он втайне благодарил господа бога. Отправляясь на КП полка, он взял с собой Клейнайдама и Розе. Вскоре все трое скрылись в арденнском лесу.
Совершенно неожиданно американцы предприняли новую атаку. Их тяжёлые «шерманы» были буквально облеплены пехотинцами в белых маскхалатах. Оказать им сопротивление и остановить их было просто невозможно.
Клазен перебегал от солдата к солдату, указывая места на местности для занятия новой линии обороны. Оставив от каждого взвода по одному человеку для прикрытия их отхода огнём, он приказал остальным незаметно отходить к гребню холма.
Противник ограничился захваченной территорией и прекратил наступление. Однако его артиллерия не замолчала, она лишь перенесла огонь в глубину обороны противника.
Добравшись до гребня холма, солдаты Клазена начали зарываться в землю. В полдень невесть откуда взявшийся взвод измотанных гренадеров закрыл брешь на левом фланге. Какой-то фельдфебель привёл остатки роты.
— Все напасти на вас словно специально свалились, — сказал Клазену подошедший капитан Найдхард. — Но дрались отчаянно. Особого уважения заслуживает ваша решительность.
— Об этом поговорим после.
— Мне известно, что противник намеревается ударить поперёк клина, чтобы отсечь силы, которые находятся западнее нас.
— Ну и наложит полные штаны… — Клазен подкрепил слова крепким ругательством.
— И я так думаю.
«Кого он мне напоминает? — подумал Клазен. — Так выглядели солдаты в одном старом кинофильме. Только у тех каски были не такие, а лица очень похожи: ясные такие лица со светлыми мужественными глазами».
— Мы, к сожалению, своим наступлением не достигли желаемой цели, — начал Найдхард без всякого перехода. —
— Правильно. Не так они страшны, как кажется на первый взгляд.
— И ещё скажу вам, Клазен: если бы русские на Восточном фронте дали нам передышку, ну хоть небольшую, мы быстро отбросили бы их западных союзников от границ рейха в глубь Бельгии и Франции.
«Он говорит об этом так открыто потому, что верит в правоту своих мыслей, — думал обер-лейтенант. — Он один из тех, всё ещё многих, на кого наш генералитет может полностью положиться. Никто, как я…»
Найдхард постучал рукой по краю каски и сказал:
— Ну, мне пора.
— Я пойду с вами, если разрешите, господин капитан. Хочу посмотреть, где расположился мой сосед.
Найдхард кивнул. Глубокий снег, казалось, совсем не мешал ему идти. На правом фланге к ним подошёл обер-ефрейтор и доложил, что недавно он заметил в нескольких сотнях шагов группу военных, которые, по его мнению, собирались сменить позицию.
Лес здесь был заметно светлее, но холмистая местность всё же затрудняла обзор. Кругом тишина. Ни выстрелов, ни шума моторов. Американцы, похоже, перегруппировывались. У подножия небольшой высотки Найдхард остановился и, посмотрев на карту, показал пальцем на западный выступ леса:
— Третья рота давно должна быть там. — Он приподнялся повыше, огляделся, ища место поудобнее. Между деревьями повсюду рос кустарник.
Клазен поднёс бинокль к глазам. И вдруг сноп огня перехлестнул через их головы, заставил всех броситься наземь. Пули и осколки, поднимая фонтанчики земли и снега, вынудили их уползти за склон холма.
— Повезло. Уж не от вашей ли третьей это подарочек? — пыхтя осведомился Клазен.
— Нет, это американцы по нас саданули.
— А как мы это выясним?
— Они опять лезут на вершину, пытаясь вызвать наш огонь, — шёпотом объяснил капитан. — Я отползу вправо и постараюсь их обнаружить. — Его маскировочный халат не первой свежести слился с грязным снегом.
Найдхард шёл согнувшись. Он обошёл вокруг холма, притаился. Перед ним раскинулось несколько редких островков кустарника, расположенных как бы уступами.
«Если выпрямиться, — мысленно рассуждал он сам с собою, — можно, наверное, что-нибудь увидеть. Нет, я должен продвинуться ещё немного вперёд, несмотря на опасность быть обнаруженным».
В двадцати шагах от него росла разлапистая ель с мощным шершавым стволом. Капитан полз по снегу на локтях, засунув автомат в маскировочный халат.
«Почему они не стреляют? — спрашивал он себя. — Или Клазен боится обратить на себя их внимание? Тогда это сделаю я».
Толстый ствол ели, возвышаясь над ним, загораживал всё остальное. Ещё три шага. Он начал вытаскивать автомат, но магазин за что-то зацепился. Капитан рванул сильнее — и приклад со звоном ударился об обледенелую кору дерева. Секунда тишины, а вслед за ней послышались выстрелы. Свинцовый вихрь обрушился на дерево, отрывая от него щепки. Найдхард инстинктивно вжался в снег.