Закниженная пустошь

Фомальгаут Мария

– Когда война была…

Не отступаю:

– А когда война была?

Женщина хмурится:

– Да… через пару лет…

Стараюсь говорить как можно спокойнее:

– Женщина, вы хоть сами понимаете, что сейчас говорите? Вот вы говорите, что через пару лет война будет, и он к вам на хутор придет, и убьет вас, вы хоть думаете, как это все может быть, вы что, будущее видите?

– Ну… получается… видим…

Не отступаю:

– Ну откуда вы это можете знать, вы сами-то подумайте? Приснилось вам

что-то, привиделось, напугались чего-то… вы же живые ходите, как вы можете быть убитые?

Муж и жена успокаиваются, как-то удивительно быстро успокаиваются, начинают наперебой рассказывать, а мы там пляж нашли, там пальмы, там море, там здорово так, а пойдемте все туда, а там еще машина на берегу стоит непонятно чья…

– …а ведь вы им наврали… – говорит врач.

Я даже не вздрагиваю. Я уже догадывался, что он скажет это рано или поздно.

– Вы им наврали… это вы их убили… то есть, не вы – вы, а тот вы…

Киваю.

– Убил.

Называю год.

Врач еще раз придирчиво оглядывает мои протезы, недовольно качает головой, так и не понимаю, что это значит, получились, не получились – добавляет:

– Полвека назад, значит…

Меня передергивает.

– Ну что вы, всего тридцать лет прошло, а вы мне про полвека…

– Какие тридцать лет, сейчас же…

Он называет год. Я не верю, я не согласен, сейчас на двадцать лет раньше, хотя… хотя как я могу спорить…

– Встаньте… попробуйте…

Встаю. Пробую.

– Ч-чер-р-рт, б-больно…

– Будет больно. Надо терпеть… давайте… еще шаг… еще…

Смотрю на врача, хочу спросить, что там дальше, там, где он живет, вернее, там, когда он живет. Что-то вертится на языке, что-то нужно придумать, ничего не придумывается, слишком много вопросов, и все не о том…

– …какую-то экспедицию на Марс собирают… – кивает врач.

– Вы…

– …да я уже понял, про что вы спросить хотите…

– Ну а… еще…

– Что еще? Котировки валют, цены на нефть? Они вам что-нибудь скажут?

Смеюсь. Уже понимаю, что – ничего.

– …а вы из какого года? – спрашивает меня человек в костюме.

Называю две даты.

– В смысле?

– Ну… вот так…

– Вы что… из двух лет сразу?

– Ну да… я и я…

– Слушайте, вы хороши бред-то нести… ъотя… стойте-стойте, этот парень, это вы…

…в молодости.

– А-а-а, то-то я смотрю, лица похожие, ну вот мне сразу так показалось… итак, значит, шесть человек, пять дат…

Не выдерживаю:

– А вы какого года?

Он называет. Вздрагиваю. Через сорок лет после того, как я стоял на конференции, докладывал…

Через сорок лет…

– А… можно спросить…

Он хмурится:

– Ну, что такое?

– А я вот компьютерами занимался…

Человек в костюме

машет на меня руками:

– Ой, парень, я в этих технологиях как свинья в апельсинах, да мы там все как свиньи в апельсинах… это ты бы лучше у головорезов моих спросил…

– У голово…

– …ну, два сына у меня, чертенята… это они там как-то на тетрадаблах делают…

– На чем?

– Ой, парень… хрен пойми, это они знают… да и они тоже не знают, там вообще черт ногу сломит… Заходишь к ним в комнату, там то динозавры топают, то еще какая чертовщина, то сами черт знает во что превратятся с крыльями, с клычищами, то в зеркале не отражаются…

Спрашиваю то, что должен был спросить давным-давно:

– А это… то… что случилось…

– …а это не больше вашего знаю, – он смотрит на меня так, будто это я виноват, – так, что мы имеем вообще…

Пять дат.

…

…

…

…

…

Шесть человек

…

…

…

…

…

…

Два трупа, перерубленных пополам.

Пятнадцать отрубленных голов.

Места.

(зачеркнуто)

Куски пространства

(зачеркнуто)

Места. Все-таки места.

Кусочек поля там, где был бой.

Кусочек зала, где была конференция.

Лаборатория врача, где стеллажи с протезами.

(…что бы мы без него делали, он наш герой…)

Хутор супружеской пары.

Пляж.

Кабинет человека в костюме – он признался мне, что он известный политик, подробностей не знаю…

– …А ну, стоять!

Ору – сам не знаю, кому, бросаюсь в свалку человеческих тел, в темноте не разобрать, кто с кем сцепился, вытаскиваю из свалки кого-то, стоящего на коленях, да кого – кого-то, себя, снова нестерпимая боль в ногах, снова взвываю – в голос, падаю на самого себя, орем – оба, громко, отчаянно, ы-ы-ы-ы, пытаюсь заслонить себя от нападающих, а ну, не трогайте его, а ну, не смейте…

– …да он сам нас убивать поперся!

Крик женщины. Про сам-нас-убивать. Снова хочу заорать, что да никто вас убивать не собирается, тут же спохватываюсь, а ведь ё-моё, с пистолетом шел, и правда собирался…

Хватаю себя, волоку прочь, ору себе что-то, сам не знаю, что, тебя обманули, обманули, этот, который погнал нас всех на войну, этот, который представил всех тех, других, какими-то чудовищами, которых надо убивать. Понимаю, как много нужно рассказать самому себе, понимаю, что мы сейчас крепко поссоримся, может, даже морды друг другу набьем, вот это здорово будет смотреться, когда врач кинется к нам, прекратите немедленно, ну, еще бы, он сколько старался, нам протезы ставил, а мы…