Заколдованная рубашка
Шрифт:
— Все твои распоряжения выполнены, — услышал Александр голос Биксио. — Точно еще не известно, но, по предварительным подсчетам, здесь собралось около тысячи бойцов.
— Ты примешь команду над «Ломбардией», — сказал Гарибальди, — а я поведу «Пьемонт». — И тотчас, обратясь к красным рубашкам, теснившимся вокруг, скомандовал: — Вперед, друзья! Всем грузиться на корабли!
— На корабли! Всем на корабли! Посадка! — пошло греметь и перекатываться по набережной.
Стоявшие у парапета лодки и челноки вмиг наполнились людьми. Залив зачернел суденышками, похожими издали на юрких рыбешек. «Ломбардия» и «Пьемонт»
Только один старый рыбацкий челнок как будто застыл посреди этого всеобщего движения и медленно кружился на одном месте. В челноке, видные всем, стояли рядом коренастый длинноволосый человек, высокий негр и маленькая черная собачка. От времени до времени бойцы Гарибальди слышали хорошо знакомый голос:
— Не теснитесь. Не переполняйте лодки. Спокойнее. Не толпитесь все сразу у правых бортов. Пусть часть людей перейдет на левые, иначе корабли могут опрокинуться. Спокойнее.
И, послушные этому голосу, гарибальдийцы выполняли все распоряжения своего вождя.
— Пора и нам переправляться на «Пьемонт». Доколе же мы будем еще дожидаться вашего Пучеглаза! — нетерпеливо говорил Александр Мечникову.
— Он такой же мой, как и ваш, — хладнокровно возразил Лев, продолжая озираться и ждать Лоренцо, который обещал явиться с Лукой непременно к посадке.
Наконец медлить дольше стало невмоготу. Набережная приметно опустела — лодок почти не было, все они продолжали кружиться возле пароходов, видимо дожидаясь отплытия. У причала оставалась одна-единственная шлюпка, да и та тяжело осела в воду, столько набилось в нее пассажиров. Она готовилась отчалить.
— Эй, погодите нас! — крикнул Лев лодочнику.
Но едва он и Александр приблизились к парапету, как целая компания молодых гарибальдийцев опередила их и со смехом и шутками попрыгала в лодку.
— Отчаливай! — крикнул кто-то из компании.
Лодочник поспешил оттолкнуться веслом — он боялся, что суденышко его вот-вот опрокинется. Оба русских хмуро взглянули друг на друга.
— Кажется, в этой компании был Датто, — сказал Александр. — Это он крикнул «отчаливай». Я узнал его по голосу.
— Э, всюду вам чудится этот Датто! — досадливо отмахнулся Лев. — Надо что-то придумывать. Мы буквально, а не только символически остались за бортом.
— Поищем еще какую-нибудь лодчонку у маяка, — предложил Александр. Не оставаться же нам, в самом деле, в Генуе из-за Лоренцо.
А у самого сладко замерло сердце: если не уедут, стало быть, можно снова увидеть «Ангела-Воителя»… Александр дернул плечом, стряхивая с себя недостойный мужчины соблазн.
— Побегу поищу…
Но тут, на их счастье, из-за мыса выплыл длинный рыбацкий челнок, и зычный голос закричал:
— Эге-гей!
— Пучеглаз! — узнал Александр. — Как он вовремя!
Пучеглаз греб сильно, и через несколько минут челнок оказался у парапета. В нем, кроме Лоренцо, сидела какая-то странная фигура в старом кепи национального гвардейца, надвинутом на самый нос, в блузе до пят, засученных штанах и лакированных башмаках на босу ногу.
С трудом узнали Лев и Александр в этом наряде Лукашку. Мальчик встал и торжественно откозырял обоим друзьям.
— Ваша сумка при мне, синьор капитан! Вот она! — отрапортовал он Льву. — Я ничего не потерял!
И в доказательство он поднял над головой сумку, из которой выглядывал растрепанный том Руссо.
— Скорее в лодку, а то корабли уйдут без нас! — закричал Пучеглаз.
Лев и Александр ловко спрыгнули с парапета. Через несколько минут вся четверка уже взбиралась на палубу «Пьемонта». Палуба эта превратилась в такой же бивуак, каким только что была набережная Генуи. Гарибальдийцы заполнили все помещения, переходы, нос и корму корабля. Каюты были забиты офицерами. Некоторые уже вынули карты и кости и намеревались начать игру. Говорили, что в кают-компании идет совещание военного совета, что Гарибальди вызвал туда всех своих военачальников: энергичного и храброго венгерца Тюрра, красавца и горячего патриота Орсини, бывшего священника Сиртори. У гарибальдийцев было слишком мало оружия — это грозило провалом всей экспедиции. Надо было любыми способами во что бы то ни стало раздобыть еще орудий и пороха. Кроме того, несмотря на все предосторожности, об экспедиции Гарибальди в Сицилию узнали все. Вся Европа напряженно следила за продвижением гарибальдийцев.
В море уже крейсировали два неаполитанских корабля, и Гарибальди получил сведения, что бурбонцам приказано преградить дорогу его кораблям и захватить «Ломбардию» и «Пьемонт».
Между тем наступило уже утро, надо было торопиться. В заливе заиграла резвая волна, подул ветер.
Из кают-компании появилась знакомая всем фигура в развевающемся на ветру плаще.
— Avanti! — зычно скомандовал Гарибальди.
Ему ответил дружный, радостный крик его «тысячи». Мощный хор грянул гарибальдийский гимн:
Разверзлись могилы, и мертвые встали,
И наши страдальцы пред нами предстали,
Венчанные лавром, как некогда в жизни,
С любовью к отчизне в горячей груди.
Восстань же! Восстань же, о юность народа!
Несет наше знамя под ветром свобода.
Восстань же с оружьем и мощным припевом,
С любовью и гневом в горячей груди!
Долой, уходи из Италии нашей,
Ступай, чужестранец, откуда пришел!
Отчизна цветенья, и песен, и смеха
Оденется в сталь боевого доспеха.
Пусть руки в оковах — мы свергнем тирана,
И слава Лоньяно вернется в наш век!
Австрийскую палку на части ломая,
На битву за родину Рим поднимая,
Ярмо наше скинем, австрийцев прогоним,
Колен не преклоним пред ними вовек.
Долой, уходи из Италии нашей,
Ступай, чужестранец, откуда пришел!
Наш дом — вся Италия наша родная.
Ступай, чужестранец, живи на Дунае;
Не трогай ни хлеба, ни нив наших спелых,
Сынов наших смелых не смей отнимать.