Заколдованная земля
Шрифт:
Мы следили за блестящим предметом, как он, бешено кружась, близился к жерлу и среди хрипения, писка и рева молниеносно был втянут в пучину.
Молча возвращались мы домой. Алексей Платонович, которого нарочно мы взяли с собою, проявлял полное равнодушие к нашей затее. Никаких воспоминаний о том, что он проделал когда-то то же самое не осталось в его ослабевшем мозгу.
В этот день наше задумчивое настроение уже не прояснялось; каждый занимался своими мыслями, а они были, очевидно, невеселы.
В следующие дни, пока Фелисьен бродил с Каму по лесам, мы лихорадочно отдались серьезному делу под управлением
Исследователь приводил в действие все научные приборы, возвращенные нам гак-ю-маками. Барометрическая и магнитная обсерватории, поставленные на подходящем месте у озера, работали безукоризненно. Тригонометрические измерения мы производили со всевозможной тщательностью, и необходимо тут воздать честь Надежде, ставшей для нас незаменимой помощницей. Я начал составлять геологическую коллекцию, в силу привычки, так как было очень сомнительно, что мне удастся когда-нибудь поместить ее в залах музея.
Но если мы вернемся, наше пребывание в этом поразительном затерянном мире будет не без пользы для науки. А в альбоме Фелисьена будет заключаться обильный, ценный этнографический материал.
Попутно с этой деятельностью мы развивали и другую. Мы решили не полагаться на помощь извне и приготовлялись, как можно лучше, к смелой экспедиции к берегу океана через льды Гренландии. Мы собирали в нашей пещере пищевые запасы, меховую одежду; лыжи были уже готовы.
Надлежащий запас горючего материала — жира, — мы добывали из одного богатого жиром сорта озерной рыбы. Олений пеммикан сушился на длинных перекладинах.
Если не удастся нам закончить приготовления к осени, мы должны будем перезимовать в Каманаке, так как на высоте материкового льда зимой царят невозможные условия.
XXX.
Приготовления наши к путешествию были прерваны совсем неожиданно. В Каманаке наступило большое движение. Троглодиты стали что-то копошиться. Выяснилось, что орде пришло время оставить Большую Пещеру, чтобы итти на север. Наступал период Больших Охот.
Дикари должны запасаться на зиму шкурами, и как раз теперь кожи оленьих телят этого года наиболее удобны для обработки. С этой же стороны приносят гак-ю-маки с собой запасы сушеного мяса на зимний период.
Мы совсем не думали принимать участия в этой охоте, но Каму объяснила нам, что на это время положительно никто не смеет оставаться в Каманаке. Таков закон.
Старые и больные, неспособные к походу, спокойно устраняются тем простым способом, о котором я уже говорил.
Мы могли бы это время жить в палатке, помимо пещеры, но нам было решительно дано понять со стороны гак-ю-маков, чтобы мы шли с ними. Мы не хотели восстанавливать против себя племя и поэтому согласились.
Наше путешествие благодаря этому откладывалось до будущей весны. Зима запрет нас в Каманаке. Но с тем б о льшим вниманием докончим мы приготовления, и кто знает, не встретимся ли мы весной с какой-нибудь вспомогательной экспедицией, вызванной нашими сообщениями.
На Большой Охоте представится нам также возможность исследовать северную часть страны. Фелисьен на этот раз также не делал возражений. Итак, мы с покорностью судьбе приготовлялись к Большой Охоте.
За два дня до выступления в поход мы увидели, что все женщины, дети
Троглодиты были в полном вооружении и торжественно разрисовали себя охристой глиной, начертив на груди и плечах целую систему коротких и длинных параллельных линий. Когда же самый старый охотник — отец нашей Каму — убедился, что все налицо, мы отправились внутрь скалы. Коридоры мне показались знакомыми, — угадали их и остальные. Сюда всех нас, кроме Надежды, таскали в темную пещеру патриарха.
Когда мы вошли, огонь блестел голубоватым светом и неопределенный силуэт, подобный фантому, выдавал присутствие неподвижного старика.
Мы сели на землю около него, в кругу, держа наготове свое оружие. Сидели мы так в тяжелом молчании долгое, бесконечно долгое время, не делая ни малейшего движения, в полной, непроглядной, чуть не в кромешной тьме, так как скоро огонь был погашен. Слышно было только прерывистое дыхание троглодитов.
Сначала несмелое, потом все усиливающееся рыдание вырвалось из темной пещеры, из какого-то затерявшегося изогнутого коридора или расселины. Оно пробиралось к нам потихоньку, как чудовище; с хрипением завыло, как умирающий зверь, и затихло.
Я чувствовал, как Фелисьен рядом со мной дрожал от волнения. Сам я был также сильно взволнован. Звук этот неизгладимо врезался мне в память, но он был так своеобразен, что я не в состоянии описать его. Я убежден, что это было завывание скрытого в глубине скалы потока.
В этот момент один из гак-ю-маков высек огонь. Как только трут воспламенился, все мы ударили, согласно предписанию, кулаком о землю. Небольшой огонек вступил в отчаянную борьбу с тяжелым мраком, который, казалось, наваливался на него из углов пещеры.
Тут патриарх, сидевший в середине, начал бормотать. Он ворчал как россомаха, ревел как медведь, издавал звуки ревущего оленя.
Троглодиты слушали, очевидно воодушевляясь, с оскаленными зубами, уставив в огонь свои блестящие глаза. Они отвечали еще более громким ворчанием. Но вдруг сразу затихли, и кто-то, трудно различаемый в полумраке, встал и что-то бросил в огонь, — скорее всего это был жир.
Заискрился, затрещал, дымно запылал костер; вспыхнуло яркое пламя и озарило таинство пещеры. Всюду кругом появились на стенах большие изображения зверей. Были здесь мамонты, олени, дикие лошади. Картины были вырезаны на стенах твердым инструментом и обведены черной краской и охрой. Они отличались той живостью, которая является характерной чертой произведений палеолетических охотников.
Но вот кто-то набросил на огонь мокрую кожу. Картины исчезли; тьма поглотила их. Остался лишь тлеющий огонек. Мы встали и в том же порядке вышли из «Пещеры Образов».
Я догадываюсь, что гак-ю-маки приписывали этому примитивному обряду какое-то магическое влияние на результаты наступающей охоты. На стенах нарисована лишь та дичь, на которую бывает охота. Ни одного хищника. И пещера есть строгое табу — святыня, место, куда имеют доступ только взрослые охотники.