Заколдованные леса
Шрифт:
Посмотри на меня, уважаемый хозяин, и крепко призадумайся, когда захочешь жениться. Конечно же, твоя жена должна быть красивой, чтобы вы не утомились со временем друг от друга, и благоразумие — не последнее качество, нужное жене, ибо вам предстоит долгая совместная жизнь, но, уверяю тебя, не это самое важное. Гораздо важнее, чтобы жена твоя чуралась всякого зла, ибо нет у мужчины никого на свете ближе, чем его жена, а ее возможности чинить мужу всяческие злодеяния воистину беспредельны — ведь именно она, к примеру, готовит ему пищу и подносит за обедом напитки, — и, когда я поведаю тебе, какие страдания принял мой отец от своей старшей жены, ты поневоле ужаснешься.
Однажды он решил поохотиться и отправился в лес. Охота затянулась,
— Оглянись, человек, и уверься, что я не из племени людей. Меня прислали с Небес, дабы я нашел тебя и убил. Беги, если хочешь, но ты не спасешься от смерти — мой меч настигнет тебя, и ты умрешь на бегу..
Услышав такую речь, отец устрашился больше прежнего, однако собрал вСе свое мужество и дал воителю достойный мужчины ответ.
— Да, пришелец, ты не от мира сего, я вижу, — сказал он. — И знаю, что меч твой сулит мне неминуемую гибель. Так просвети же меня во имя Бессмертного Господа, каким прегрешением заслужил я лютую смерть?
И посланец Небес ответил отцу, сурово сказав:
— Ты не знаешь, чем прогневил Создателя? А разве тебе не ведомо, что по твоей вине одиннадцать человеческих душ ушло из жизни раньше назначенного им срока?
Эти слова потрясли отца до глубины души, ибо, хотя его мастерство в чудодействе было всеохватным и удивительным, никому из людей не причинил он по своей воле вреда. И он сказал воителю с Небес:
— Если ты послан сюда, чтобы покарать лиходея, тебе нужен другой человек: твое обвинение — не ко мне. За всю свою жизнь не принес я людям ни малейшего зла: без зависти взирал на богатства богатых и пищу сытых, даже если голодал и бедствовал; у меня никогда не появлялось искушения ускорить чью-нибудь смерть, и никто не может засвидетельствовать, что он был занят своими делами, а я попытался его ранить или пристрелить до смерти, хотя всегда был вооружен, ибо добывал себе пропитание охотой. Скажи, разве справедливо лишать меня жизни за преступления, которых я не совершал?
Едва отец умолк, воитель проговорил:
— Воистину несправедливо, человек, и мне известно, что своими руками ты никого не убил. Однако же из-за тебя тяжко пострадали ни в чем не повинные люди. Ты женился на проклятой Небесами ведьме, воспылав плотской страстью к ее прекрасному телу — причем глаза у тебя были открыты, ты видел, кого берешь в жены, — это ли служение добру? Разве гибель твоих жен не вопиет к Создателю, указывая на твои грехи? Разве смерть девятерых детей, погибших из-за тебя, не взывает к отмщению? И, зная все это, ты смеешь утверждать, что не служил злу? Тебе нет оправданий, человек, и я послан сюда, чтоб ты принял смерть.
Выслушав пришельца, отец внезапно осознал, кого он взял в жены; глубокое чувство вины горьким бременем легло ему на сердце, и он удрученно сказал:
— Ты прав, посланец Небес, и теперь мне ясно видна моя греховность. Я женился — и не сумел направить жену на служение добру. Я мнил себя мужем, но был всего лишь соучастником преступлений жены. Того, что мне надлежало исполнить, я не исполнил; с пути, предназначенного для меня, свернул; жену, достойную позорной смерти, возвеличил… Воистину ты прав, и мне нет оправданий, о посланец Небес, но все же я уповаю на безмерную доброту нашего Господа.
Искреннее раскаяние смягчило Небесного воителя, и он решил сохранить отцу жизнь; однако строго предупредил его, что, вернувшись домой, он должен предать свою
А отец поспешил домой. И так случилось, что на пути к дому он проходил мимо поля, засеянного окрой. Был поздний вечер, в небе мерцала полная луна, и отец заметил, что с другой стороны к полю приближается какое-то существо. Он торопливо вскарабкался на дерево, чтобы остаться незамеченным и узнать, с кем его в этот раз столкнула судьба. Неведомое существо подступило к огромному термитнику, возвышавшемуся на его пути, а потом из термитника выбралась антилопа и принялась кормиться на поле окрой. Отец прицелился и всадил ей в череп ружейный заряд, но, когда прогремел выстрел, она еще успела воскликнуть человеческим голосом: «О горе мне, горе!»
Отец заночевал в маленькой хижине возле окрового поля, а утром решил разыскать убитую, как ему думалось, антилопу, но там, где он видел ее накануне вечером, никого не было, однако земля казалась черной, словно она пропиталась обильно пролитой кровью, и темные пятна, или кровавые следы, вели, к удивлению отца, в сторону города. Он пошел по следам, и, хотя они затерялись на утоптанных многими ногами улицах, их нетрудно было заметить у нашего крыльца.
Я подошел к крыльцу одновременно с отцом, ибо редко ночевал дома, когда его не было — из-за Колдунных духов, которые не давали мне иной раз уснуть до самого утра. Да и мать моя обыкновенно уходила, если отец отлучался на всю ночь: ей позволялось ночевать дома только по его особому разрешению. Вот подошли мы с отцом к нашему дому, поднялись на крыльцо, отворили дверь в комнату моей матери, ибо следы вели именно туда, и я остолбенел от ужаса. На полу перед нами лежала антилопа с человеческой головой, и, приглядевшись, я узнал лицо матери, хотя оно было густо вымазано кровью и облеплено полчищами трупных мух, а из раны в развороченном черепе торчали белесые осколки костей. Отец осторожно дотронулся до нее — она была мертва и уже начала разлагаться. Так закончила жизнь моя мать, или Великая ведьма из бездны ада, которая тайно кормилась по ночам на окровом поле в обличье антилопы.
Не прошло и месяца после смерти матери, как скончался мой отец, и я стал круглым сиротой. На этом завершается история моих родителей, а значит, мне пора поблагодарить тебя за внимание, о любезный и терпеливый хозяин, чтобы перейти потом к описанию своей собственной жизни.
— Мой отец не дожил до преклонного возраста, поэтому его жизнь кажется легкой и безмятежной по сравнению с моей. Опыт людей, прошедших долгий жизненный путь, воистину страшен, и если старики начнут вспоминать про тяготы, встретившиеся им на пути к сединам, то юноши, быть может, возмечтают о ранней смерти.
С десятилетнего возраста брал меня отец на охоту, а в пятнадцать лет подарил мне ружье. Он скончался, когда я был двадцатипятилетним, оставив мне все свое достояние, все могущество и все деньги. Но еще до его смерти застрелил я своего первого слона, много раз успешно охотился на буйволов, убивал других диких зверей — да не было, мне кажется, дичи в окрестных лесах, на которой не испытал бы я своего охотничьего мастерства.
А когда мне исполнилось двадцать шесть лет — верней, месяца через три после этого, — я взял ружье и отправился в Ирунмале, или Лес Тысячи Духов. По дороге, которая ведет к Ирунмале, можно добраться до горы Лангбодо, а если идти по ней дальше, то попадешь в конце концов на небо. В Лесу Тысячи Духов можно встретить любого зверя, там обитают самые свирепые земные хищники и гнездятся самые страшные крылатые твари. Нет на свете леса, опасней этого, — и в довершение ко всему он считается родиной гомидов.