Заколдованный круг
Шрифт:
Он попал сюда случайно — его зазвал однокурсник. Вечеринка происходила у какой-то веселой, могучей, спортивного вида девушки в общежитии. Девушка была такой красивой, а юбка ее такой крохотной, что Рив весь вечер не мог оторвать глаз от ее голых загорелых ног и веселого, красивого лица.
А тем временем вечеринка шла полным ходом. Вернее, это была не вечеринка, а эдакое научное собрание. Пятеро из присутствующих (а на следующем вечере следующие пять) должны были в одной фразе изложить свое «кредо», свою философию, цель жизни. Спорить запрещалось. Просто в конце все собравшиеся писали на анонимных записках имя того, чье «кредо»
Первым выступил длинный парень в очках: «Все, что имею, готов отдать другим, а они пусть отдадут мне все, что имеют», — сказал он и вытер лоб, словно произнес длинную речь. За ним слово взяла маленькая хохотушка, она улыбнулась и сказала: «Что бы ни происходило, надо всегда смеяться, если удастся, даже на собственных похоронах». И она громко рассмеялась при всеобщем молчании. За ней поднялась хозяйка дома во весь свой богатырский рост, она уперла мускулистые руки в могучие бедра, выставила вперед загорелую голую ногу и с вызовом заявила:
«Хочу любить всех ребят, каких встречу за день, и чтоб они все меня любили». Она оглядела всех сидевших в комнате ребят (большинство опустили глаза) и победно села на место, задрав свою крохотную юбочку чуть не выше пояса. Четвертым оратором оказался парень с суровым, болезненным лицом и горящим взглядом. «Надо, чтоб никогда-никогда не было войны, нигде, никогда! — выкрикнул он и, окинув взглядом сидевших перед ним, презрительно бросил: — Только с таким дерьмом, как вы, многого ве сделаешь». Присутствующие возмущенно запротестовали.
Неожиданно пятым предложили выступить Риву. Сначала он растерялся, но потом осмелел и провозгласил: «Все люди должны заниматься спортом, чтоб всегда быть здоровыми и в хорошем настроении». Реакция аудитории была кислой, ну и черт с ними!
Так что разные компании собирались в университетском городке.
Так или иначе, а на следующий день, к восьми часам, надев по этому случаю галстук, он явился к условленной скамейке. Ал уже ждал его. Он даже вскочил от волнения и тревоги — боялся, что Рив не придет! — увидев его, засиял, замахал руками, бурно выражая свой восторг.
— Пошли! — сказал он под конец и потащил Рива к остановке автобуса.
Ехали недолго и вышли у одного из тех стандартных домов, что десятками возникали на окраине города в последнее время. Здесь селились люди среднего достатка — мелкие служащие, отставные полицейские, заводские мастера, приезжие, имевшие кое-какие сбережения, но не решившие еще, куда и как их применить, учителя, сестры из соседнего госпиталя.
Вот в квартиру одной из таких сестер они и постучались.
Сначала все шло хорошо. Хозяйка оказалась приветливой девушкой лет двадцати. Она была самой старшей. Остальным сестрам было лет по восемнадцати, явилась даже какая-то шестнадцатилетняя подсобница. Симпатичные были и ребята — несколько учеников расположенного неподалеку колледжа, два студента, разносчик из мясной, бой маленького отеля. Всего набралось человек десять.
Угощение было скромным: банки с пивом, с соками, бутерброды, бананы… Пили мало, зато много курили…
Но постепенно Рив начал ощущать какое-то смутное беспокойство. Словно за всем этим внешним фасадом что-то скрывалось, что-то главное, чего пока он не мог понять. В комнате словно сгущалось странное напряжение. Все были посвящены в
Потом запах. Странный, тяжелый, раздражающий аромат наполнял комнату, становился все гуще, все весомей. От него начинала слегка кружиться голова. Рив чувствовал себя как в полусне.
И когда голоногая сестра неожиданно протянула ему сигарету, которой только что несколько раз затянулась, Рив, никогда дотоле не куривший, словно автомат взял сигарету и затянулся. Сначала он поперхнулся, начал кашлять. Сплюнул. Другие заулыбались. Заулыбался и он, и снова попытался затянуться. Что особенного — все, кто первый раз берет сигарету в рот, оказываются в таком же положении, это общеизвестно. Вообще-то Рив не собирался курить — он ведь спортсмен. Но в конце концов немало спортсменов курят. В том числе и в их же команде. Курят, тренер ворчит, но ничего — играют не хуже других. Тем более, что Рив не собирается делать из этого привычку — просто побалуется, неудобно же отказать такой красотке, и все. Назавтра забудет даже вкус сигареты…
И Рив продолжал затягиваться.
Настроение его стало улучшаться. Пришло ощущение легкости.
Он посмотрел на свою черноволосую соседку, попытался обнять ее. Но она сидела неподвижно, устремив вдаль пустой взгляд, и зрачки ее, в которых плясало неверное отражение свечей, были крохотные, словно зернышки мака.
Рив еще раз попытался притянуть к себе девушку, но она как сидела, так и повалилась на бок, не меняя положения рук и ног, не отрывая пристального взгляда от темнеющей пустоты комнаты.
Рив немного испугался, но не смутился. Ну и бог с ней! Он и сам теперь смотрел не отрываясь на оранжевые язычки. Язычки метались над тонкими черными иглами фитилей. Потом они начали расти, сверкать, бросаться во все стороны и к нему, Риву, тоже, чуть не обжигая его, так что несколько раз он даже откидывал голову, стукаясь затылком о стену.
Ему-то удалось избежать огня, а вот другим нет. Он вдруг увидел, как вспыхнула, загоревшись ярким пламенем, голова одной из девушек, запылала, стала пунцовой, алой, лиловой и, вытянувшись, начала взлетать к потолку. И вся девушка превратилась в длинный, змеящийся шлейф лилового огня, стелющийся вдоль стены. А за ней потянулись другие…
Рив хотел закричать, но не смог. Он закрыл глаза, однако ничего не исчезло. Все те же видения плясали перед его внутренним взором, разгораясь все ярче и ярче… И вдруг мгновенно, внезапно он понесся куда-то вниз, в пропасть, все закружилось, к горлу подступила тошнота. Тошнота стала нестерпимой, голову кто-то начал разрубать топором. А потом все исчезло, и наступили мрак и тишина.
Рив потерял сознание.
Очнулся он под утро с головной болью, с ощущением слабости, весь липкий от пота. В комнате было душно и в то же время холодно. Отвратительно пахло рвотой, вчерашним пивом, черствыми бутербродами…