Заколдуй меня
Шрифт:
Сны Паскью лишь отражали суровую реальность. Вот он сидит в ресторане, ожидая кого-то. Он голоден, его мучает жажда, но официант упорно не замечает его. Он обслуживает соседний столик, с мужчиной и женщиной. Паскью видит, как официант наполняет бокалы вином, настолько холодным, что на стекле — от ножки до ободка — выступили капельки влаги. Вдруг мужчина и женщина оборачиваются к нему и предлагают тост. Оказывается, это Люк Маллен и Лори Костров.
— Ну что же, это еще один способ умереть, — говорит
Потом снится ему, что он сидит на скале с тремя каменными выступами, которые заканчиваются гранитной стеной. Волны с шумом разбиваются о скалу, кричат чайки.
Он просыпается и видит, что официант стоит перед ним, ожидая заказа, подобострастно наклонившись вперед. Вместо лица у официанта круглая тень, потому что утреннее солнце светит Паскью в глаза.
Чуть поодаль стоит еще кто-то, выставив руку перед собой, словно произнося приветственную речь. Вот надувная шлюпка, в ней тоже сидит человек, а еще дальше — маленький прогулочный катер и люди, высыпавшие к борту. В изумлении они смотрят на Паскью.
Они забрали Паскью на борт и послали радиограмму на берег. Потом он рассказал, как его парусная яхта перевернулась. Ему дали одежду. Он выпил слишком много воды, и его вырвало, потом пил еще. Все казалось ему нереальным: шум двигателя, доски палубы, по которым он ступал, даже собственный голос. Он все оглядывался на скалу, пока наконец она не стала совсем крохотной.
В машинном отделении он съел шесть упаковок сладких бисквитов и кусочек торта. Этого хватило с лихвой. Зато воду он пил, пока живот не вспучило.
Все смотрели на него, улыбались, подбадривали, и создавалось впечатление, что толпа на набережной состоит сплошь из знакомых лиц.
Он сошел на берег и стал пожимать всем руки, счастливый, ставший знаменитостью, все еще пошатываясь от лихорадки. Происходящее казалось ему миражем, плодом собственного воображения. Почва, ускользавшая из-под ног, крики чаек, напоминавшие, что он ушел не так уж далеко.
— Кто это был? — спросил какой-то человек, словно кто-то мог это знать.
Мачты и паруса. Солнце, горящее в окнах домов вдоль набережной. Сигарета в его руке — первая за восемь лет.
Софи, спускающаяся к нему по набережной, — еще одно лицо в толпе.
Глава 4 7
Иллюзионист, маг, эскейполоджист, а теперь еще и предсказатель судьбы. Посмотрев в зеркало, Люк словно заглянул в будущее. По одну сторону находилось его прежнее лицо, по другую — новое. Черты оставались теми же, но что-то неуловимое менялось.
Превратиться в другого человека было делом легким и в то же время каким-то необыкновенным, сверхъестественным. Новый паспорт, новое имя, новый номер банковского счета, новое свидетельство о рождении — все это просто. Только Карла придавала всему этому оттенок волшебства.
До Люка доносились сверху ее неровные шаги — она ходила взад-вперед по комнате. Незадолго до этого Эллвуд позвонил и сообщил:
— Все в порядке. Я скоро буду у вас. Готовьтесь к отъезду.
— Готовимся к отъезду, — передал
Он не видел в зеркале подробностей жизни, постепенно они сами узнают, как все сложится. Но уже сейчас перед ними возникали отдельные эпизоды, мелькающие в пространстве между стеклом и серебристым фоном. Их предварил эпизод из прошлого, с которого, по сути дела, велся отсчет их совместной жизни. Он увидел Карлу, которая сидела на берегу, свернувшись калачиком, у самой воды, с лицом безучастным и холодным, как океан. И вот они уже на берегу другого моря — Средиземного, наверное? Карла берет его под руку, из-за хромоты она слегка касается его бедром при каждом шаге.
Он видел сценки из их повседневной жизни, напоминающие натюрморты, с самыми обычными, будничными предметами, которые есть в каждом доме. Образы проносились перед ним, сменяя один другой; и в каждом видении они с Карлой были неотделимы друг от друга. Ему представлялся то пикник на склоне холма, то вечерний сад — в нем сидят двое и попивают что-то, отдыхая от дневных забот.
Потом он увидел комнату с их пожитками; и это стало его последним видением перед тем, как в зеркале появилось отражение Валласа Эллвуда, наводящего на него пистолет.
— Все дело в том, — объяснил Эллвуд, — что я лгал. И уже не в первый раз.
Люк повернулся к нему и двинулся по комнате, инстинктивно удаляясь от лестницы, по которой вот-вот могла спуститься Карла. Он вел себя как птица, которая, забыв про смертельную опасность, старается увести хищника подальше от гнезда.
— Ну-ка сядь! — приказал Эллвуд и дулом пистолета указал на стул посреди комнаты.
Оба слышали шаги Карлы в комнате наверху и говорили тихо, как родители, которые боятся разбудить ребенка.
— Валлас...
— Вот в чем весь фокус — нельзя проигрывать. Всегда есть проигравший. Всегда. Просто нельзя им становиться. Это мое единственное правило, понимаешь? Есть всего одно правило. Не будь проигравшим.
— Валлас...
— Вот как все обернулось... Скоро, совсем скоро, сюда приедут люди, очень смахивающие на полицейских, заберут тебя, ты исчезнешь из моей жизни. Прощай. — Он радостно помахал Люку, при этом пистолет в другой его руке не шелохнулся. То, что произошло в больнице на холме, — чей-то провал, значит, нужно найти виноватого. Почему? Потому что так устроен наш мир. И не проси меня объяснить — я сам не понимаю, почему это так. — Эллвуд покачал головой. — Так или иначе, выбор пал на тебя. Ты останешься в дураках. Тебе не повезло.
— Валлас, отпусти Карлу.
— Да-да. — Эллвуд, казалось, не слышал его. — Поскольку все знают, что есть козел отпущения, все упрощается. Дело в том, что нельзя больше ждать от тебя осмотрительности в поступках. Ведь так? — Он помолчал, словно ожидая ответа. — А потому будущее твое окажется совсем не таким, каким ты его себе представлял.
— Отпусти ее. Она все равно ничего не скажет — потому что ничего не знает. Это только все усложнит. Отпусти ее.
— Да-да, конечно. Я хочу рассказать тебе кое-что. О твоем прошлом.