Закон Единорога
Шрифт:
– Вот, кажется, и все, – произнес я.
– Угу. – Бельрун скептически оглядел меня. – А кинжал?
Я обнажил висевший на поясе клинок, ловя полированной сталью солнечный луч.
– Может, оставить? – с сомнением возразил я. – Мало ли что в дороге может случиться?
– Это правильно! Это верно! – усмехнулся циркач. – Во Франции у всех добрых горожан на поясе висят клинки работы мастера Эльсано. У них, знаете ли, так принято. – Он щелкнул ногтем по костыльному кресту в двойном круге, инкрустированному
– Ты знаешь эту марку? – мое удивление было искренне и неподдельно. Подобное оружие в Европе можно было встретить крайне редко. Цена любого из таких клинков колебалась от стоимости хорошей фермы до цены небольшого замка.
– Да, – небрежно откликнулся Винсент. – Когда я был знаменщиком у барона Этьена де Фьербуа, мне довелось побывать в Толедо в новой мастерской великого оружейника. Кладите кинжал, господин рыцарь, здесь его никто не тронет. Я подберу вам оружие попроще. Вот так-то будет лучше. Хотя стойте! – Бель-рун хлопнул себя по лбу. – Эй, Сэнди, приятель! Волоки сюда свое добро.
Шаконтон вопросительно взглянул на меня и, плучив подтверждение приказа, сбегал к повозке и быстро вернулся с небольшим тороком. Хозяин шапито стал принимать у него скарб и складывать в тот же тайник.
– А это еще что? – слегка удивился Бельрун, держа в руках изящную резную шкатулочку, наличие которой мало вязалось с характером и профессией Сэнди.
– Пергаменты… – мой оруженосец слегка смутился.
– Пергаменты? О, мсье грамотей! – Винсент склонился в шутливом поклоне.
– Откуда у тебя это? – беря в руки шкатулку, спросил я Александера.
– Да это Гарсьо на острове тогда нашел, у Аббата, – объяснил он.
– Стишки разные он себе забрал, а это у меня осталось. Он меня еще обещал буквам научить, да не успел.
– Ну-ка, ну-ка, – полюбопытствовал я, вытаскивая первый свиток. – …Сего дня, 12 июля 1154 года, продано сукна Сен – Маргетской обители на пошиву сутан две тысячи локтей по 3 гро за локоть… Гм, памятный сувенир, – прокомментировал я. – А это что? Расписки… счета… О, вексель! Можно будет получить. Кто тут у нас? Камилл де Фьербуа! – я сунул пергамент под нос Бельруну. – Знавал такого?
Тот страдальчески наморщил лоб:
– По-моему, это дедушка моего бывшего сеньора…
– Ха! Вполне может быть: датировано 1138 годом. На, получишь при случае. – Я отдал вексель Бельруну. – А это уже интересно… – я вытащил следующий свиток, на котором были начертаны какие-то странные значки: квадратики, черточки с точками, лесенки и прочая чепуха. – Так. Что здесь зашифровано, я пока не знаю, а вот печать эту мне уже встречать приходилось. Винсент сунулся посмотреть на печать и озадаченно поскреб затылок:
– Не знаю такой. Что это за чудовище? – спросил он, указывая на изображение, оттиснутое на воске. Существо и впрямь было странным и вызывало
– Это абраксас! Эмблема одного моего старого знакомого. Надо будет, кстати, при случае к нему завернуть…
Замаскировав тайник, Бельрун свистнул, подзывая гоблина, который не замедлил вернуться, бурча на ходу:
– Ну вот, идиоты, свистят… Как будто сам не приду! Всю охоту испортили…
– Залазь, Краки. Погулял, и хватит. – Бельрун закрыл клетку.
Мы быстренько перекусили и двинулись в путь. Через полчаса наш цирк рядом с другими повозками стоял в толпе на берегу, ожидающей парома через Ша-ронту;
Четверо угрюмого вида мужиков устало сбросили на берег деревянные сходни, и возы один за другим стали тяжело въезжать на паром. Пересчитав наши повозки и получив плату за перевоз, паромщики тяжело налегли на длинные шесты, и; оттолкнувшись от берега, мы медленно заскользили по зеленовато-голубым водам Шаронты.
– Сегодня до Лиможа не доедем, – задумчиво произнес Бельрун, глядя на дюжих паромщиков, с натугой вращающих ворот. – Я тут по дороге знаю одно славное местечко, там можно будет остановиться. Думаю, представления сегодня не предвидится. Кстати, господин рыцарь, ты придумал уже себе новый титул?
– Ох, как-то ничего в голову не лезет, – вздохнул я, утирая тыльной стороной руки пот со лба.
– Ну, это дело поправимое, – продолжая созерцать речной пейзаж, оптимистично заявил Винсент Шадри. Ролло, слушавший наш разговор, поспешил внести дельное предложение.
– Давайте назовем вас Бешеный Вепрь! Я поморщился. Этого только мне не хватало. Уж лучше сразу – Истеричный Боров!
– Нет, – неодобрительно отозвался Бельрун. – Ну какой же он бешеный? Он вполне спокойный. Может, лучше Волкодавом?
– Нет-нет!! – запротестовал я. – Только не это! Знавал я одного телохранител с таким прозвищем – тот по улице не мог пройти, чтоб не нарваться на драку. Я задумчиво взялся рукой за подбородок.
– А может… – Винсент посмотрел на меня, глаза его радостно округлились, и он с каким-то глумливым выражением лица произнес трагическим шепотом: – Я знаю! Тебя будут звать Черная Рука!
– Почему это вдруг Черная Рука? – обалдело спросил я.
– Да ты на руки свои посмотри! – Бельрун весело расхохотался.
Я посмотрел. Спорить было бесполезно – руки были действительно черные. Как выражался Лис, «самый что ни на есть медицинский факт». Скорее всего я их основательно вымазал в дегте, помогая закатывать наши возы на паром.
– Эй, Эжени! – позвал девушку развеселившийся хозяин цирка. Она моментально высунула из возка свое миловидное личико.
– Что, Винсент?