Закон Единорога
Шрифт:
– Отчего же? – деланно удивился монарх. – Вот уже несколько часов он носит титул барона.
– О, ваше величество! – я благодарно склонил голову. – Мудрость и справедливость ваших решений, как всегда, опережают самое пылкое воображение. Надеюсь, и в следующем вопросе у нас не возникнет разногласий.
– Я тоже на это надеюсь, – кивнул он, – но, судя по витиеватости вашей речи, мне кажется, они возникнут.
Тяжело вздохнув, я развел руками.
– Второе условие касается вашей жены.
– Почему-то мне так и подумалось, – веско промолвил его августейшее величество.
– Увы, приходится вновь возвращаться к этой теме. Не знаю, поверили
– Никогда. Это невозможно.
– Это необходимо. Прежде всего для благополучия Франции. Ведь вы же понимаете, что если откажетесь от этого условия, то королева ни за что не признает вас! А это приведет к расколу в стране и кро вопролитной войне между двумя партиями, – стараясь говорить как можно убедительнее, внушал я ему.
– Вы думаете, она сможет… – с сомнением проговорил король.
– Ей присягнул Симон де Монфор, – просто сказал я.
– Проклятие! Чертова шампанка! – злобно прошептал Филипп Август. В комнате повисло напряженное молчание.
– Хорошо-о, – вкрадчиво протянул король. – Я пойду на это. Вы правы. Пока что нет нужды ссориться с этой злобной кошкой.
Я отрицательно покачал головой.
– Нет.
Король удивленно поднял на меня глаза.
– Когда я говорю «мир», – продолжал я, – я имею в виду мир, а не западню. Вам придется дать королеве если не любовь, то спокойную жизнь. Вы напишете ей письмо, а я отвезу его туда, где она находится. При этом я буду вашим поручителем гарантии ее без опасности. И вы сами понимаете, ваше величество, что если не сдержите своего слова, то я буду вынужден появиться рядом с вами вновь, но уже не в качестве друга.
– Вы требуете от меня невозможного, – после долгого молчания мрачно произнес Филипп. – Я должен все обдумать.
– Сколько угодно, ваше величество, – вежливо отозвался я. – Тем более что вам необходимо отдохнуть.
На лестнице послышался топот, дверь скрипнула, в щель просунулась кудластая голова Бельруна.
– Вальдар, – начал было он.
– О! Входите, входите, барон! – радостно завопил скучающий от нашей большой политики Лис. Дверь распахнулась пошире, и Винсент Шадри, пошатываясь от усталости, вошел в комнату.
– Ваше величество, рад видеть вас в добром здравии, – поклонился он Королю. – Вы позволите?
Филипп Август, внимательно разглядывая своего недавнего спасителя, милостиво кивнул.
– Вальдар, – обратился он ко мне, – Лаура здесь, Деметриус остался с Эжени на мельнице… Она еще очень плоха. Сэнди спит в повозке. Не думаю, что его стоит будить. – Лис, возмущенный полнейшим игнорированием своей сенсационной реплики, поднялся со скамьи, где сидел все это время, и, уперев руки в бока, громко повторил:
– Господин барон, вам не кажется, что пора бы обмыть вашу новую корону, чтобы ее жемчужная нить не потускнела от времени? – Бельрун, который только сейчас, казалось, осознал услышанное, сделал удивленные глаза и недоуменно уставился на Лиса.
– Как – барон? – он перевел взгляд на меня и Филиппа Августа.
– Почему не граф?!
ГЛАВА 25
Плох тот аббат, который не желает стать кардиналом
Вопреки моим ожиданиям, наше пребывание в замке Мобрюк, сменившем теперь свое название на Бельрун, несколько затянулось.
– Может быть, ей лучше уехать куда-нибудь подальше отсюда, – вздохнул Бельрун, глядя на ее поникшую фигуру, – Но у меня как-то язык не поворачивается сказать об этом. Понятное дело, я не оставлю ее… Лишь бы она сама не извела себя, – печально завершил он.
– Время – лучший лекарь, сморозил я дежурную глупость, в душе отлично понимая, что в данном случае оно может быть только могильщиком…
Его величество, припертый к стене моими аргументами, нехотя был вынужден согласиться на предложенную сделку и теперь мелко мстил мне, напропалую любезничая с Лаурой. В ответ он получал милые кокетливые улыбки, ничего не значащий щебет и неиссякаемый поток славословий в мой адрес. Филипп мужественно вытерпел обстоятельное описание моих странствий и похождений, очевидно, являющихся вольным пересказом версий Лиса и Бельруна, а также захватывающее повествование о ее освобождении из плена Лейтонбурга. Последняя история была выслушана королем Франции с особенным вниманием, а при небрежном упоминании принцессой о трауре по случаю кончины императора Отгона II лицо его величества заметно просветлело. Через некоторое время, найдя меня во дворе и вдоволь налюбовавшись, как я дрессирую Сэнди, он с любезной улыбкой подошел ко мне.
– У вас чудесная невеста, – изысканно обратился ко мне Филипп Август. – Я искренне желаю вам, чтобы ваш брак оказался удачнее моего… Поверьте, я восхищен историей вашей любви!
– Никогда не подозревал, ваше величество, что вы любитель романтических историй, – вежливо кланяясь, иронично заметил я.
– Это верно, – король насмешливо улыбнулся. – Я люблю лишь те из них, которые заканчиваются смертью моего врага.
Наутро третьего дня замок опустел… Кроме Эжени, Деметриуса, раненых и трех солдат, оставленных для его охраны, в нем не осталось никого…
Бельрун с десятком солдат сопровождал его величество короля Франции, получившего от меня шифрованное послание в тамплиерское командорство, расположенное в Балансе. В пергаменте, данном мною королю, содержалось предписание всем тамплиерам, увидевшим этот документ, содействовать его величеству в возвращении престола Франции. Я же, в свою очередь, взяв на себя нелегкую миссию почтового голубя, вез в Тулузу блистательной королеве Элеоноре любовное письмо от ее мужа, в самых изысканных выражениях повествовавшее о его чудесном спасении из лап предателя Мобрюка, и о нежных чувствах, с которыми он ждет ее в Париже. Теперь это послание очень мило соседствовало в моей походной сумке с копиями писем королевы к Джону Плантагенету. Не удалось избежать и маленького казуса. Утром перед самым отъездом в мою комнату ворвалась разъяренная Лаура-Катарина и в самых решительных выражениях потребовала объяснить, как сочетаются мое тамплиер-ское звание комтура и намерение жениться на ней. Пришлось битый час успокаивать мою нареченную, рассказывая ей, что я являюсь фамильяром высшего посвящения в ранге, так сказать, «тайного советника» и не связан целибатом или какими-либо иными обетами.