Закон фронтира
Шрифт:
— Зачем же тогда…? — задал Сан Сеич вполне резонный вопрос.
— Наркотик, — не менее веско ответил Гош. — Самореализация. Иначе я бы ушел, когда мне сведущие люди намекнули, что в телевизор я больше не попаду ни под каким видом. Все равно остался играть за кадром, во внутренних чемпионатах. У нас последний состав команды наполовину был из таких же, как я, отставных капитанов. Склочников и белых ворон. Кстати, единственная в своем роде клинически нормальная шестерка подобралась.
— Когда
— Совсем недавно. Буквально за пару лет до.
— Значит, ты уже и это помнишь…
— Все бы отдал за то, чтобы променять этот кусок своей памяти на любой другой, — очень тихо сказал Гош. — Меняю графу «хобби» на «семейное положение». Или на «род занятий» — хотя бы.
— А ты не мог быть профессиональным игроком? — подбросил идею Сан Сеич. — Я слышал, были такие, которые только играли, и все…
— Да что же я, больной, что ли?! — искренне возмутился Гош.
Женя мирно сидела на заборе, пыхтя сигаретой и любуясь на закат. Неподалеку пасся стреноженный Малыш. Гош бросил на жеребца короткий оценивающий взгляд и пришел к выводу, что имя ему подобрано с большим чувством юмора.
— Можно я тебе составлю компанию? — спросил Гош, прислоняясь к столбу и уже жалея, что не приволок с собой хотя бы ведро — присесть.
— Забирайся, — девушка похлопала ладонью по перекладине.
— Не выдержит, — засомневался Гош. — Я уж постою. Ну, как самочувствие?
— Да ничего вроде. Сначала думала, разревусь на радостях, что наконец-то людей встретила. Но обошлось. Да и чему радоваться — вон, какие у вас проблемы…
— Это точно, — кивнул Гош. — Проблем вагон и маленькая тележка. Все в расстроенных чувствах, каждый что-то вспоминает, работы невпроворот, а теперь вот еще и шизофреник Андрей Николаевич с огромной бандой тупых на нашу голову.
— Я помогу, — сказала Женя. — Чем могу. Если хотите, конечно.
— Спасибо. Хотим, наверное. Знать бы только, чего нам надо вообще. Уж точно не огневого контакта.
— Ты в Москву, как, не собираешься?
— С самого начала только в Москву и стремлюсь. Там же мои воспоминания. Документы хотя бы откопать, фотографии. Ты не поверишь, я все еще с собственным именем до конца не смирился. Не по душе — и хоть ты тресни!
— Хочешь, я буду тебя звать Капитан? — предложила Женя.
— Да я недолго был капитаном, — усмехнулся Гош.
— Ничего себе «недолго»!
— Совсем недолго. Первое, что вспомнил — как я на «Брэйне» остаюсь за столом один и прошу разрешения попробовать кнопку. Зачем капитану пробовать кнопку?
— А ты на «Брэйне» и капитанил-то всего один сезон. Ты уже потом всерьез рулить начал, на фестивалях и в московском
— Слушай, давай забудем, — попросил Гош. — Конечно, игры — яркая страница моей биографии, ничего не скажешь. Только не хотелось бы, чтобы она заслоняла все остальные. А если мне каждый день будут напоминать, что я Знаток… Мало хорошего из этого получится.
— Да как прикажешь, — легко согласилась Женя. — Я, собственно, хотела тебе сказать… Ты не обижайся, ладно? Нечего тебе в Москве делать.
— Как это — нечего?!
— Убьют тебя, — объяснила Женя просто и доходчиво.
— В прошлом году не убили, в этом точно не убьют.
— Вот в этом-то как раз и убьют. Там, похоже, свой Андрей Николаевич завелся. Московские уроды теперь организованная сила. Я ранней весной пыталась домой заглянуть, еле ноги унесла.
— Патрули?
— К сожалению. Так-то в город пройти можно запросто, особенно если пешком. Но не дай Бог заметят. Сразу охоту устроят, не убежишь. Хорошо я конная была. И то — видишь у Малыша шрамы на правой задней?
— Не-а. Далеко.
— Две по касательной, а одна глубоко засела. Не будь он такой сильный…
— Да уж, тот еще мастодонт. Откуда?
— С самого начала. Я же проснулась на конюшне. В смысле — на «конюшне», на конно-спортивном комплексе. Знаешь?
— Не то слово! — оживился Гош. — Да ты что! Я же местный! Тамошний! С Херсонской.
— Ух ты! Земляк! А откуда именно?
— Номеров не помню, но визуально найду. Знаешь, такой четырнадцатиэтажный дом на перекрестке?
— Ну… Приблизительно.
— Голову дам на отсечение, что детство мое там прошло.
— Хорошо бы. А я с Керченской. Два шага.
— Ну, вернемся, будем в гости ходить!
— Нет, — вздохнула Женя. — Не вернемся мы. Ты хоть представляешь себе, что они там все едят?
— Там консервов лет на десять хватит, — не согласился Гош. — Сколько москвичей сейчас? Несколько тысяч. Понятия не имею, как они держат такой огромный город.
— А они и не держат его, Гоша. Они по нему катаются. И стреляют во все, что шевелится. И если вместо кошек и собак попадается человек, это же праздник для них, как ты не понимаешь?!
— Насыпь Кольцевой дороги не такая уж страшная. Наверняка есть куча мест, куда на танке заехать — раз плюнуть, — кровожадно сообщил Гош. — И передавить всех этих стрелков к такой-то матери.
— А у них свои танки на черный день припасены.
— Сама видела?
— Да. Они как раз стрелять учились, развалили пятиэтажку буквально у меня на глазах. И вот что странно, Гоша. Уроды-то они — уроды, а вот танки у них действительно на черный день. Стоят в ключевых точках. Уроды так себя ведут?