Закон маузера
Шрифт:
Ленин задумался. Сталин молчал, разминая в пальцах папиросу.
— А что, — вымолвил Ильич после недолгого молчания, — может, и выйдет из этого что путное. Как мыслите, Иосиф Виссарионович?
— Врэмя покажэт, — усмехнулся наркомнац.
Фите.
Троцкий провёл закулисные переговоры с англичанами о поставке горючего, танков и аэропланов через рижский порт. Ленин дал «добро».
Сегодня прибыл британский эмиссар. Лондон требует от Москвы невмешательства в дела балтийских государств и Польши, отказа от Проливов, а также размещения военных баз на Моонзундских островах и предоставления концессий в режиме наибольшего благоприятствования.
Ленин оказал на членов
Ожидается, что первые поставки вооружений, топлива и боеприпасов начнутся уже к концу декабря.
Одновременно британцы договариваются с немцами, чьи дивизии всё ещё находятся на оккупированной территории Гродненской, Курляндской и др. губерний, чтобы они беспрепятственно пропустили Войско Польское (подразделения генералов Антони Листовского, Эдварда Рыдз-Смиглы, Тадеуша Розвадовского и Юлиуша Руммеля) — для удержания границы с так называемой Эстонской Республикой. Налицо попытка чужими руками остановить наступление Западной армии.
Ещё одна договорённость достигнута с французами — решено переправить в Польшу 70-тысячную «Голубую армию» Юзефа Халлера.
Глава 9
БЕЛОЕ И ЧЁРНОЕ
Газета «Биржевые ведомости»:
Обстановка вокруг Моонзундских островов накаляется.
Марковцы заняли Эзель, бойцы 1-й бригады 1-й дивизии генерал-майора Н. Тимановского отбили десант Отдельного латышского батальона под командованием генерала Рюдигера фон дер Гольца.
Авиадивизион в составе десяти аэропланов «Илья Муромец» неоднократно вылетал на бомбометание по позициям противника в Зегевольде и Тальсене. Под Митавой разрушен железнодорожный мост.
Британская эскадра, усиленная лёгкими крейсерами и эсминцами, продолжает обстрел острова Эзель в районе Церельской батареи и города Пернов, где закрепились добровольцы Западной армии генерала Маркова.
К Ирбенскому проливу, заминированному немцами и англичанами, подтянулись линкоры «Генерал Алексеев», «Императрица Мария» и «Императрица Екатерина Великая», с осени укрепившие Балтфлот.
Командующий морскими силами Рижского залива вице-адмирал М. Бахирев направил англичанам ультиматум, потребовав в течение сорока восьми часов покинуть территориальные воды России.
В ответ на это контр-адмирал Э. Александер-Синклер заявил, что намерен и впредь оказывать военную помощь дружественному государству — Латвийской Республике, рекомендовав увести бригаду линкоров в Кронштадт и не покидать его впредь.
Когда же русские тральщики, под охраной эсминцев «Автроил» и «Гавриил», принялись освобождать от мин Ирбенский пролив, они были обстреляны с крейсеров «Дели», «Карадос», «Кюрасао» и «Даная».
За своих вступился линкор «Генерал Алексеев», добившись попаданий 12-дюймовыми снарядами.
Крейсер «Карадос» был потоплен со всей командой — русский снаряд проломил броню кормовой башни и взорвался внутри. Мгновенно вспыхнули полузаряды, поданные в башню из погребов, и огонь проник к боезапасу. Грянул чудовищный взрыв, вырвавший у «Карадоса» дно и практически отломавший корму.
Согласно последним разведданным, из Скапа-Флоу — главной базы Гранд-Флита — вышли два дредноута — «Айрон Дюк» и «Эмперор оф Индиа». Оба полным ходом следуют в Балтийское море…
Весь день и всю ночь мела метель.
Ветер сотрясал стены теплушки, гудел и выл в трубе, заставляя жаться к самой печке, тянуть руки к живому теплу, к огню.
Казалось совершенно невозможным выйти наружу, в холод и снежную круговерть, но служба есть служба.
Текинцы то и дело прогревали двигатели бронеавтомобилей, заботливо смазывали «железных коней» где положено и совершенно не теряли своего природного оптимизма.
Саид Батыр вопил, что, пока не заведёт пару броневиков, не согреется, а уж провернуть холодный двигатель вручную — работка та ещё.
И сердар не отходил от своего бронированного хозяйства, гонял взводных и рядовых, сам не вылезал из
А иначе какой с него командир, коли не знает, чем командует?
Вот и ползал по броне, вникал во всяческие особенности, научался понимать и чувствовать механизмы, следить за пушками и пулемётами.
А общее напряжение росло, атмосфера электризовалась, все хоть раз, да оборачивались в сторону севера, где засели красные.
В бинокли различалось смутное движение, но, что оно означало, понять было трудно.
Наступление объявили на второй день.
Как раз утихла вьюга, расписав степь своими намётами, и далеко-далеко в белом поле проклюнулись чёрные крапинки.
Потом оттуда донёсся гул, и в какой-то сотне саженей от эшелона стали рваться снаряды — заработала большевистская артиллерия.
Снега намело столько, что взрывы пучили степь одними белыми да сизыми клубами, не вздыбливая чёрную землю.
— Тревога! — раздавались команды. — В укрытие! Ложись!
Надрывно загудел паровоз, оттягивая теплушки, а от Горловки уже подкатывал тяжёлый бронепоезд «Дроздовец», выкрашенный в защитный белый цвет.
На железной площадке, среди обваленных и обгоревших мешков с землёй, исковерканной брони и тел в тлевших шинелях, воздвигся командир бронепоезда в тужурке, почерневшей от машинного масла.
Это был капитан Рипке, невысокий, с очень маленькими руками, со светлыми волосами, стриженными бобриком, всегда сдержанный.
— Господин полковник! — прокричал он, склоняясь к подбегавшему Туркулу. — Разрешите доложить, мост взят!
— Отлично, капитан! Полный ход вперёд, прикрываете левый фланг!
— Слушаю, господин полковник.
«Дроздовец», грохоча и выкидывая из топок чёрный дым, покатил, набирая скорость.
Кирилл, провожая взглядом стальное чудище, скривился: низ серой брони был заляпан кровью. Давил он, что ли, большевиков?
— Саид! — заорал Авинов. — Умар! По машинам! Заводи!
— Есть! Есть!
Взрёвывали двигатели, извергая чёрный дым.
Грозно пошевеливались башни.
Громыхнуло в поле, и снова разворотило снега воронками.
Шальной снаряд пробил стенку вагона и разнёс его на досочки, оголяя ржавый каркас. На левом фланге гремел сильный огонь. Батальон построился для атаки.
— Капитан Гулевич! Батарею на позицию!
Едва слышный, донёсся спокойный голос артиллерийского капитана Гулевича, командира 1-й батареи: «Передки к орудиям! В передки! По коням! Вперёд! Рысью ма-арш!..»
Подскакивали на ухабах передки, срывались плохо подвязанные винтовки, котелки, вещмешки.
Пушки с грохотом и лязгом, расшвыривая снег, вылетели на передовую.
— Налево кругом! — командовал Гулевич. — Стой! С передков! Прямо по окопам! Прицел пять-ноль! Огонь!
Батарея открыла беглый огонь и била почти в упор — снаряды летели над головами дроздовцев.
Чуть дальше заговорила 7-я гаубичная.
— По пехоте! Прямой наводкой! Гранатой! Прицел сорок пять! Беглый огонь!
В степи показались густые цепи красных. С правого фланга заблистали шашки.
— Кавалерия!
— По кавалерии, пальба батальоном!
Большевистские цепи надвигались, накатывался вой, кашель, звон манерок и глухие крики: «За советскую власть!», «Бей кадетов!», «Смерть золотопогонникам!», «Вперёд, товарищи!».
Гулевич надрывался:
— Стой! Отставить гранаты. Шрапнелью! Прицел сорок!
Рядом отдавал команды Туркул:
— Батальон, поротно в цепи! Вторая, четвёртая роты слева, первая и третья — справа. Ровным шагом! Дистанция между бойцами в цепи — четыре шага!
Командиры рот, выхватывая револьверы, уводили в бой своих солдат:
— Вторая рота, за мной!
— Четвёгтая гота, с Богом, в атаку!
Красные на ходу били пачками, [64] да только и белые патронов не жалели.
— Господа, прицельный огонь по наступающим! — кричал полковник.
64
То есть стреляли залпом.