Закон Моисея
Шрифт:
— Черт побери, слишком жарко, чтобы спать, — вздохнул я.
И ее улыбка стала значительно шире.
— Встретимся снаружи, — прошептала она.
О, сейчас она была тихой. Вот теперь, когда она добилась своего.
Я никогда не был на водонапорной башне, но Джорджия показывала мне путь, пролегающий по узкой мощеной дороге к югу от города, которая проходила вдоль полей, пересекала множество железнодорожных путей и привела нас к большой металлической башне с лестницей сбоку. Знак предупреждал, что вошедшие посторонние будут привлекаться к уголовной ответственности, и сетчатый забор с замком на воротах еще больше препятствовал тому, что мы собирались сделать, но
— Перелезть через забор довольно легко. Я делала это кучу раз. Водонапорная башня качает воду из пруда вверх по каньону, где я обычно плаваю, когда нахожусь в отчаянии. Но я не могу плавать здесь в течение дня, потому что меня поймают и накажут по всей строгости закона, — Джорджия притворно вздохнула. — Но прошлым летом я приходила сюда раз в неделю — каждый раз в это же время — и никто даже не узнал. Это мой личный приватный бассейн.
От мысли, что Джорджия приходила к темной водонапорной башне поздней ночью абсолютно одна, никому об этом не сообщив, у меня по рукам побежали мурашки. Я просто кивнул головой и последовал за ней из джипа. Я был рад, что надел кроссовки, раз уж нам придется взбираться по сетчатому забору. Она протянула мне свою сумку, вскарабкалась по воротам и перемахнула через них так, будто, и правда, делала это сотни раз. Я перекинул сумку через плечо и перелез без проблем. Она, не замедляясь, уверенно поднялась по лестнице башни, что-то болтая всю дорогу и наполняя темноту веселым разговором.
Маленькая дверь открылась внутрь узкого выступа, который шел по кругу вдоль всей башни. Джорджия проскользнула внутрь, и я последовал за ней, оставляя дверь позади нас широко открытой. Мысли быть запертым в водонапорной башне в течение многих дней побудили меня подпереть ее своей обувью и неоднократно проверить ручку.
— Она запирается снаружи, глупый. И замок сломан, вот почему у нас в распоряжении все это.
Джорджия вытащила большой светодиодный фонарь из своей полосатой сумки, которая по-прежнему висела на моем плече, и включила его, освещая внутреннюю часть башни, похожую на пещеру со скрытыми бассейнами.
— А теперь закрой дверь, чтобы никто не заметил свет.
Я немедленно послушался.
— Круто, правда?
Должен признать, это было действительно круто. В свете фонаря мы отбрасывали тени на стенах, и Джорджия немного потанцевала перед ним, что заставило нас обоих засмеяться.
— Ты упадешь, — предупредил я, когда она демонстрировала элементы хореографии Майкла Джексона из «Триллера», вытянув вперед руки, как зомби, и двигаясь на носочках.
Выступ был недостаточно широким для танцев, но Джорджия, по всей видимости, была с этим не согласна. Я рывком снял свою футболку через голову, бросил ее на наши полотенца и уставился вниз на черную гладкую, как стекло, поверхность, ожидая дальнейших инструкций. Я не прыгал первым.
Джорджия стянула футболку и отбросила в сторону шорты, обнажая все тело, кроме небольших участков, прикрытых светло-голубым бикини, и я забыл о воде или том факте, что под водной гладью, возможно, живет существо, которое любит полакомиться темным мясом. Джорджия могла бы спасти меня. Я бы с радостью позволил ей это, если бы она была одета в этот комплект. Ее тело было изящное и подтянутое с поразительными изгибами и выпуклостями там, где они и должны быть у девушки. Но самым интересным было то, что она казалась совершенно равнодушной к этому. Будто она совершенно нормально относилась к тому, как выглядит ее тело, и не считала необходимым красоваться или позировать передо мной, или искать моего одобрения.
Она потянулась за
— Мы пойдем вместе. Первый прыжок всегда самый лучший. Вода ощущается просто потрясающей, сам увидишь.
Я не уступал, и она ждала, продолжая держать руку вытянутой.
— Давай же, Моисей. Я позволю тебе вести, — произнесла она.
Ее вкрадчивый голос отражался от металлических стен. Этот звук был более заманчивый, чем у любого певца в любом ночном клубе по всему округу. Внезапно, мне стало необходимо оказаться в воде, или я бы опозорился в своих тонких шортах. Я схватил ее руку и без предупреждения нырнул, потянув ее за собой в эту непроглядную глубину. Вопль Джорджии заглушился, когда вода накрыла мою голову, и я выпустил ее руку, чтобы выплыть на поверхность.
Мы оба вынырнули, отплевываясь, я со страхом, она со смехом, но у меня не заняло много времени, чтобы отбросить этот страх и начать смеяться вместе с ней. Она подстегивала меня, брызгаясь водой, разговаривая и играя среди мелькающих теней, которые танцевали на стенах. Мы плавали долгое время, не беспокоясь о позднем часе, не опасаясь, что нас обнаружат, и, как ни странно, чувствуя себя непринужденно, рядом друг с другом.
Только когда я оперся руками о выступ, болтая ногами в воде, чтобы дать им отдохнуть, я заметил как свет, отражающийся от воды, оставлял на стене передо мной переливающееся сияние. Я вытянул руку, чтобы прикоснуться к ней, проводя пальцем по водному отражению, задаваясь вопросом, как бы я мог воссоздать это сияние с помощью красок. Джорджия подплыла ко мне, удерживаясь за выступ, и наблюдала, как мой палец вырисовывает невидимые линии.
— Когда ты рисуешь, ты знаешь, что изобразишь, прежде чем начать, или ты просто позволяешь своему сердцу взять верх? — спросила она мягко.
Это был хороший вопрос, милый вопрос, и то, какой милой она была, что-то раскрыло внутри меня. То, что я сдерживал большую часть времени. Я по-прежнему тщательно подбирал слова, не желая, чтобы она все обо мне знала, не желая разрушить момент отвратительной правдой, но еще я не хотел лгать и погубить воспоминания, когда этот момент пройдет.
— Есть так много вещей, которые я вижу… и которые не хотел бы видеть. Образы, которые наполняют мой мозг, и о которых я бы предпочел не думать. Галлюцинации, видения или, может, чрезмерно живое воображение. С моим рассудком может быть что-то не так, но это не только моя голова. С небесами тоже что-то не так, и иногда я могу видеть другую сторону.
Я украдкой посмотрел на Джорджию, желая знать, не напугал ли ее своим признанием. Но она не выглядела испуганной. Она выглядела заинтригованной, полностью увлеченной. Прекрасной. Поэтому я, воодушевившись, продолжил рассказывать.
— Когда я был меньше, я был сильно напуган. Когда я гостил у Джи, она пыталась рассказывать мне истории, чтобы успокоить. Истории из Библии. Она даже рассказала мне о ребенке по имени Моисей. Ребенке, который был найден в корзине, прямо как я. Вот так я и получил свое имя, ну ты знаешь.
Джорджия кивнула. Она знала. Все это знали.
— Джиджи рассказывала мне истории, чтобы заполнить мою голову хорошими вещами. Но только когда она начала показывать мне иллюстрации, все изменилось. У нее была книга по изобразительному искусству на религиозную тематику. Кто-то оставил ее в церкви в качестве пожертвования, и Джи принесла ее домой, чтобы никто в церкви не увидел все те изображения белых обнаженных людей и не оскорбился. Она закрасила все обнаженные части черным маркером.