Закон оружия
Шрифт:
– Мне нужна именно она, – пояснил я, остро чувствуя пустоту карманов.
– А-а, – заулыбался хозяин. – Я понял.
В зале сидел все тот же противный старикан. Очевидно, он здесь проводил всю свою оставшуюся жизнь. Сейчас он набирался сил, чтоб вновь отдать свое хилое тело в руки юной массажистки, которая должна была вдохнуть в него очередную порцию жизни. Возможно, таким образом он хотел приблизиться к бессмертию.
Пат появилась через час. Она вышла из коридора в ярко-красном халате с драконами. Прежде чем она заняла свое место на подиуме, я окликнул ее. Она смущенно улыбнулась, пошла ко мне, прирученная. Но тут вскочил старик и стал что-то доказывать. Оказывается, он тоже хотел Пат, ее и дожидался. Я послал
– Ты хочешь массаж? – спросила она деловито.
– Нет. У меня и денег нет на это. – И я рассказал свою печальную историю.
Глаза у Пат округлились, приобретя европеидную форму.
– И никто не может помочь тебе?
– Никто… – ответил я, понимая, что молчаливо взываю о помощи. – Надо зарабатывать деньги. Я пришел, чтобы просто тебя увидеть. Ты – единственный человек, которого я знаю в этом городе. А теперь пойду…
– Подожди!
Пат подошла к хозяину, что-то долго ему говорила. Я видел, что немец недоволен.
– Well, – наконец сказал он и махнул рукой.
Пат исчезла, я пошел к дверям, а она уже прошла с другого входа, переодевшись в майку и джинсы и смыв грим с лица.
– Ты голоден? – спросила она.
– Нет.
– А я бы перекусила. Только пойдем подальше отсюда. Я не люблю эти места.
– У меня нет денег, – напомнил я.
Мы прошли несколько кварталов, пока выбрали небольшое кафе за живой изгородью лиан.
– Можно, я хоть раз тебя угощу?
Она заказала блюдо из рыбы, запеченной в тесте, лангусту и двух омаров. Все это обилие мы запивали отличным американским пивом. Когда человек насыщается, а потом еще притуманивает свои горести алкоголем, жизненные заботы уходят на второй план. Со мной рядом сидела красивая девушка, мы смеялись от всякой чепухи, я называл себя Альфонсом Доде, рассказал, как ушел от полиции и другие подробности моих злоключений.
– Хозяин не хотел тебя отпускать? У тебя могут быть неприятности? – спросил я то, что давно вертелось у меня на языке.
– Нет проблем! Я напомнила, что сегодня отработала побольше, чем другие девушки. И он согласился со мной.
– Он злой?
– Нет. Он хороший, заботится о нас и никогда не дает в обиду. Если какой-то клиент начинает издеваться над девушкой, бьет ее, он защищает. Таких он сам бьет или требует платить за обиду.
– Он спит с девушками?
– Нет. Он говорит, что мы для него как сестры. Нам жалко его. Он одинок и много пьет виски, каждый вечер – пьяный.
Потом, держась за руки, мы пошли гулять. После пива мне захотелось опорожниться, я извинился и поскакал в кустики.
Но никогда, даже на минуту, нельзя оставлять красивых девушек. Я услышал приглушенный крик, с треском вывалился из кустов, и, делая огромные прыжки, поспешил на помощь. И вовремя. Трое бритоголовых, с рисунками на коже, в которых я тут же признал немцев из нашего самолета, затаскивали Пат в джип. Еще мгновение – и я бы ее не увидел. Гансы были окончательно пьяны. С криком «За Родину! За Сталина!» я вырвал девушку из рыжих лап, чуть не оторвав ей руку, вытащил наружу первого попавшегося немца, швырнул его на асфальт, второй, рьяно фашиствующий, полез с кулачищами наперевес – я с пристрастием отправил его в нокаут, третий забился в углу машины, мне пришлось долго возиться, прежде чем вытащить его наружу. Он почти ничего не соображал, я приказал ему лечь на асфальт. Двое бритоголовых, очухавшись, первым делом проверили, на месте ли их серьги. Это принесло им некоторое успокоение. Я не стал добивать поверженного противника.
Пат была в восторге. Мы сели на автобус и поехали к ней домой. Жила она на окраине Бангкока на втором этаже ветхого двухэтажного дома. Ее ждал полупарализованный отец, который что-то пробормотал радостное при появлении дочери. Я пожал старику ветхую ладонь, его заинтриговало, что
– А где брат? – спросил я.
– Лучше не спрашивай, – ответила она, достала из холодильника пакет, пошла на кухню, я поплелся за ней. Она быстро приготовила отцу суп, он приковылял, сел за стол и медленно стал уплетать. Кажется, ему порядком осточертели блюда из концентратов. Потом они о чем-то говорили, я вслушивался в непонятную речь и догадывался, что тема беседы была самая чепуховая.
Старик лег спать, а мы с Пат остались на кухне.
– Мне надо срочно найти хоть какую работу…
– А какая твоя специальность? – спросила Пат.
– Я профессиональный военный. Сейчас работаю журналистом.
– В нашу армию тебя не возьмут, – убежденно сказала Пат. – А чтобы попасть в газету, надо знать тайский язык.
– Это я понимаю. Но я готов работать кем угодно: охранником, грузчиком, разносчиком овощей и фруктов.
Я представил себя босого, в коротких черных штанах по щиколотку с коромыслом, на котором болтались две конусообразные корзины с бананами. Еще один конус – соломенная шляпа – торчал на моей голове.
– Я готов класть кирпичи, рыть канавы и окопы, мыть слонов, кормить крокодилов, выпасать питонов…
Пат зевнула и предложила лечь спать. Мы прошли во вторую комнатушку, она включила ночник. Я осмотрелся. На стенах висели маленькие коврики – салфетки, на черном фоне были изображены дворцы с многослойными островерхими конусами, пагоды, чудовища с львиными головами и человеческими пальцами на лапах, на которых ползали крошечные лошади, запряженные в кареты и колесницы, пузатенькие человечки с саблями и прочая тварь. Все это напоминало незабвенного Иеронима Босха. Тут же стоял низенький стол из темного дерева, стульчики-пуфики. Я похвалил убранство. Она тем временем постелила на циновку легкий матрас, простыню и предложила мне немедленно ложиться. Себе постелила в сторонке.
Я покорно лег, глаза у меня жутко слипались. Сквозь дрему я слышал, как ворочалась Пат. Потом я почувствовал ее дыхание, молочный запах волос, прикосновение маленьких рук. Сон как рукой сняло, мы бросились друг к другу…
Утром Пат встала раньше всех, причесалась, заплела косу, надела смешной желтый халатик и пошла готовить завтрак. Я лежал, смотрел, как луч солнца играет на золотой вышивке драконов, и невозможные мысли приходили в голову: я остаюсь жить у Пат, как примерный муж, жду, когда она придет с работы, принесет баты, я накормлю ее и отца ужином, а она, голодная, будет рассказывать, как прошел день, какие клиенты приходили на тайский массаж. Потом, ночью, она будет неохотно уступать моим ласкам. А утром я буду выводить старичка на прогулки, покупать продукты, вести домашнее хозяйство, протирать пыль, стирать ее трусики. Раз в неделю мы будем выезжать к морю. Но вскоре выяснится, что денег очень не хватает. Брат-наркоман возненавидит меня и попытается зарезать в один из приступов ломки. Тогда я свяжусь с местными бандитами и начну сколачивать русскую мафию из отдыхающих здесь качков. И вскоре мое имя будут с содроганием произносить жители Бангкока и Паттайи, куда меня не хотели везти… А потом в один прекрасный момент меня снова бросят в великую реку Чао-Прайя…
Проделав этот жизненный маршрут, я встал, побрился, благо туалетные принадлежности остались при мне, съел предложенный завтрак. Тут появился хмурый небритый человек неопределенного возраста, одетый в черное. Пат едва взглянула на него. Он что-то прокурлыкал ей, она достала из сумочки деньги, молча отсчитала, протянула. Тот быстро схватил и тут же исчез.
– Брат? – спросил я.
Пат молча кивнула.
– Тебе когда на работу?
– К обеду. Но мы сейчас пойдем к мистеру Уилкинсу, может быть, он чем-то поможет. У него есть кое-какие знакомства.