Закон ответного удара
Шрифт:
Уложили на носилки и вынесли труп. За носилками медленно, как на похоронах, потянулись и присутствующие. Начальник уголовного розыска оказался человеком самым любопытным, и ему очень хотелось услышать, чем кончится перепалка между Конторой и Службой. Для себя он хотел бы выяснить, кто же из них сильнее в действительности. Но ему пришлось покинуть помещение.
– До свидания, – майор так просто не сдавался и, пока все еще не ушли и могли его слышать, хотел оставить последнее слово за собой. – Я думаю, завтра вы получите приказ убрать пост. И вас попросят извиниться передо
Быковский дождался, когда за майором закроется дверь, и только после этого засмеялся в голос:
– Извиняться за меня будет Сохно, когда завтра прибудет сюда и просто выбросит такого майора сквозь стекло с третьего этажа.
Смеялись и остальные больные. Но несколько натянуто, словно бы на всякий пожарный случай. Никто в армии никогда не любил КГБ, но все одинаково боялись. Но вот кого больше бояться следует: КГБ или разведку – они не знали. КГБ был у всех на слуху, а о разведке никто ничего не знал, и это даже было чуть страшнее. Красноречивое подтверждение этого страха только что унесли на носилках. И если у КГБ есть камеры и лагеря, то у разведки есть такие вот парни, бросающие ножи, опережая выстрел. Поэтому смеялись, чтобы угодить Быковскому, и боялись смеяться громко, чтобы не услышал вышедший за дверь майор-следователь.
Игорь тоже чуть слышно посмеялся, но не повернулся и словно провалился в забытье. Он засыпал сейчас без снотворного и без обезболивающих уколов, засыпал просто от эмоционального переутомления. Быковский заглянул ему за плечо.
– Тс-с-с… – сказал он и поднял указательный палец. – Тихо. Кажется, уснул… Я сейчас поеду домой. Вот тут на бумажке мой телефон. Если что, позвоните. На время внимания не обращайте. – И он положил на тумбочку бумажку с номером телефона. Визитные карточки в те времена еще не вошли в моду и казались вычурным стилем западного поведения.
Игорь слышал все, но не хотелось никак реагировать, не хотелось ни с кем говорить, даже с дядей Васей, который осторожно забрался к нему под подушку, достал американский нож и вложил в ножны новый клинок в отделение для метательного.
Быковский ушел, и больные в палате слышали, что он приказывает не впускать в палату никого, кроме врачей и медсестер, но и тех не оставлять в одиночестве – тоже присматривать. Одновременно не забывать про окно. Хоть и третий этаж, но все-таки… Приказывает проинструктировать смену, которая прибудет через два часа, и дежурить в том же графике вплоть до прибытия офицеров спецназа.
Игорь проснулся уже днем, около двенадцати, когда совершался врачебный обход. Специально ради него в обходе принял участие и главный врач госпиталя, и еще куча врачей пришла посмотреть на виновника переполоха, какого медицинское учреждение еще не знало. Вяло ответив на вопросы, Игорь хотел уже опять лечь, когда увидел за дверью людей в боевых десантных комбинезонах с автоматами в руках. Сохно с Макаровым зашли, как только медицинские светила удалились. Вспомнилось, что Быковский обещал прислать для дежурства отдельную мобильную группу.
– А нас, – пробасил Толик, широко
– Каких еще уголовников? – улыбнулся Согрин, но тут же смутно вспомнил, что ночью шла речь о каком-то уголовнике.
– Ты же еще не знаешь… – сказал Слава. – Мужика, которого к тебе послали, специально для этого кто-то со строгой зоны вытащил. Он там уже четвертый срок мотал. Только кто – неизвестно. Письменный приказ не нашли. Так же, как и начальника зоны. Ночью пришла за ним машина, сказали, ЧП на службе. И пропал без следа…
– Теперь уже не найдут… – тихо констатировал Игорь.
– Почему так думаешь? Может, он в бега подался, когда понял, чем дело пахнет…
– Трупы свидетелей не бегают. Это пора бы и понять. Пойдемте в коридор… – предложил Игорь.
– Нет-нет… – быстро отреагировал подполковник, кровать которого стояла у двери. – Мы выйдем, вы побеседуйте здесь. Тебе, капитан, лучше пока не вставать.
Игорь сел, хотя сегодняшний день давался ему уже легче, чем вчерашний. Голова по крайней мере уже могла слегка думать.
Больные вышли.
– Есть какие-то новости? – спросил Слава.
– Есть. И не слишком приятные.
– Ну-ну… Слушаем.
– В Ханое я устно докладывал об операции генералу Лифшицу. Потом Лифшиц начал свое служебное расследование. Вызывал для допроса пилотов вертолета, на котором Лис летал. Те парни, что Краснова вывозили. Нормальные, вообще-то, ребята. А после допроса их вертолет в воздухе взорвался.
– Ни себе хрена… – присвистнули в унисон оба лейтенанта. – А дальше?
– Потом через окно в кабинете с чердака дома советских специалистов был застрелен из винтовки с оптикой сам Лифшиц.
– Вот это да! Дела! – удивился Сохно.
– Одновренно были застрелены несколько вьетнамцев из контрразведки и из ихних спецслужб, кто с майором Лисовским и с Таном работали. Теперь моя очередь.
Слава без разговоров подошел к окну и посмотрел на противоположную сторону улицы, где стоял жилой пятиэтажный дом.
– Ну-ка, Толя, быстро… – Он взялся за одну спинку кровати Игоря, Сохно взялся за вторую спинку, и они передвинули кровать в сторону, чтобы из окна ее не было видно. – Там, напротив, – Слава кивнул в сторону шумевшей транспортом улицы, – чердачное окно открыто. Держи… – он сунул в руку командиру тяжелую пятнадцатизарядную «девяносто вторую» «беретту» – утаенный трофей.
– Внизу наши парни. Сейчас парочку подошлем, – сказал перед дверью Сохно.
У Согрина загорелись глаза. Он передернул затвор пистолета, досылая патрон в патронник, поставил оружие на предохранитель и встал. Но больная голова и головокружение не дали ему возможности пойти за лейтенантами, хотя желание такое появилось. Но они и без него свое дело хорошо знают, не впервой – справятся.
Вернулись больные.
– Куда пост убежал так стремительно? – поинтересовался подполковник. – Бросили, выходит, боевое дежурство. В магазин и по одному можно бегать.