Закон семи
Шрифт:
— Зачем ты посылал деньги? — нахмурилась я.
— Я лишил тебя отца, а твою бабушку сына. Все, что я мог сделать…
— Еще один грех, который ты себе никогда не простишь? — спросила я сурово.
— А ты? Ты можешь простить?
— Ребенка, который, защищая себя, сказал правду? — покачала я головой и заревела. Не отца я в тот миг оплакивала, я плакала от жалости к Прохорову.
Мы стояли и смотрели друг на друга. Он сделал шаг, и я, шагнув навстречу, обняла его.
Кузьмин, на чье имя была зарегистрирована машина,
Месяц назад у него появился старый приятель, только что вернувшийся из заключения. Ему он несколько раз и одалживал машину. По его словам, тот жил у какой-то девицы, девицу нашли, но к тому моменту Воропаев уже покинул город. Задержали его только через полгода, в Москве, по чистой случайности: он затеял драку в ресторане (от старых привычек, как известно, труднее всего отказаться). Кинжалов при нем не обнаружили, и он наотрез отказался говорить о них. В убийстве моего отца и двух его друзей так и не признался.
Машину, в которой Разин устроил тайник, на таможне задержали и нашли три кинжала и письмо Филарета, тот самый «Наказ». Я просила Валеру дать мне возможность хоть одним глазком взглянуть на него, но он только руками разводил: историческая реликвия.
В субботу утром, когда мы с Марком завтракали, ему позвонила Ольга Львовна.
— Я нашла фотографии и письма. Приезжай.
— Буду через двадцать минут, — заверил он и подмигнул мне. — Для того чтобы раскрыть загадку, нам вполне достаточно фотографий.
— Один ты к ней не поедешь, — нахмурилась я. — Нечего ей тебя глазами жрать, я ревнивая.
— Ладно, поедем вместе. Я, кстати, тоже ревнивый, имей в виду.
Ольга Львовна смотрела на нас с большой печалью, должно быть, сообразив, что с последней встречи многое в наших отношениях с Марком изменилось, и отнюдь не в ту сторону, которая пришлась бы ей по душе. К двум фотографиям письма был подколот лист бумаги с переводом текста на современный русский язык, что оказалось весьма кстати. Вряд ли бы мы разобрались сами. Я начала читать еще в машине и чуть не взвыла от разочарования. Никакой разгадки! Или это другое письмо? Сколько же писем Филарет написал игумену?
— Разберемся, — усмехался Марк, видя мою досаду.
— Что тут разбираться? Вот отрывок, который приводит в дневнике прапрадед: «Сказано, будешь ты оружием Господа, его щитом и мечом…», «Утвердись в вере, имей оружие не только духовное, но и телесное. И если Сатана в облике человека, разве не обязан ты уничтожить его оружием людей…», «Дьявол любит являть себя миру в ярких одеждах, поражая заблудшие души, он может явиться спасителем и помазанником божьим…» Да я все это наизусть помню! Значит, это то самое письмо Филарета…
Дома Марк устроился за столом с удобствами и стал читать письмо. Прочитал несколько раз и головой покачал:
— Да, никакой мистики и ни слова про Козьи пещеры. И вообще-то, это больше походит на переписку заговорщиков.
— Что? — нахмурилась я.
— Увлекшись болтовней Алмазова
— Человек?
— Конечно. Сосредоточие всех пороков, который наводил ужас одним своим именем. Вспомни, что это было за время. Опричнина, кровавая резня, осквернение всего, что для многих свято. И сам государь в Александровской слободе, точно в насмешку, рядится в одежды монаха.
— Они задумали его убить?
— Обрушить божий гнев на исчадье ада. Ты же читала письмо. «Стать стеной нерушимой на пути Антихриста».
— И семь монахов отправились приводить приговор в исполнение? Но почему их должно было быть семь? В этом есть какой-то смысл?
— Может быть. Вспомни семь смертных грехов. Убийство, прелюбодеяние, клевета и ложное свидетельство на ближнего своего… И каждый из грехов требовал воздаяния. А может, все проще. Миссию особо простой не назовешь, как любой тиран, Грозный был помешан на заговорах и собственной безопасности. Но хотя бы один из иноков должен был дойти до цели… — Марк покачал головой. — Закон семи. Спасаешь землю от чудовища, а в результате скатываешься к банальному убийству. Но господь не позволил им загубить свои бессмертные души. Один из монахов в дороге заболел, и они задержались в Рождественском монастыре, а за то время царь благополучно скончался. Вспомни летопись: монахи прибыли в Успенский монастырь только в середине марта, а восемнадцатого марта Грозный умер. Весть о его смерти вскоре пришла в обитель, и монахи вернулись в свои монастыри. Я думаю, кое-кому из отцов церкви была хорошо известна эта история, но они хранили тайну.
— Подожди, но какое отношение к ней имеет отец Андрей и убийства в монастыре, о которых рассказал в дневниках мой прапрадед?
— Думаю, когда он и его единомышленники нашли письма архимандрита, а главное, кинжалы, они тоже вообразили себя спасителями. Люди верят в легенды, которые сами же и придумывают. Книгу с подшитыми к ней письмами обнаружили случайно, когда свод древнего склепа обвалился. «Наказ» стал для Андрея руководством к действию. Он возложил на себя миссию и воссоздал братство, которого никогда не было. Благо, что очередное зло не заставило себя ждать.
— Что ты имеешь в виду? — не поняла я, а Марк засмеялся:
— Ты заслуживаешь двойки по истории. Кто в то время стал для многих воплощением дьявола на земле? Прелюбодеем, искусителем…
— Распутин? — ахнула я. — Неужели они собирались его убить?
— А почему нет? Цель-то благая: освободить страну, очистить… Но господь опять внес свои коррективы, и Распутина убили другие. Надеюсь, теперь кинжалы будут храниться в музее, историки напишут труды, а мы начнем их читать и удивляться.
— И есть чему. Похоже, твой закон семи срабатывает. Андрей хотел спасти Россию, а вместо этого убил двух несчастных монахов. Я хотела раскрыть тайну кинжалов, а нашла убийцу отца.
— Мне повезло больше всех, — засмеялся Марк. — Я искал убийцу, а нашел любовь.