Закон стаи (Цезарь - 2)
Шрифт:
– У, тварюга, встречу - хлебало в кровь расшибу, чтоб ошметки летели...
– Это ты по чьему адресу?
– невозмутимо уточнил Стефан.
– Если по адресу Цезаря, то, по-моему, пока что он нам морды бьет, а не ты ему.
Не пойду к Ученому, решил Гончар. Там тоже будут драки. Только уже с Цезарем, что несколько опаснее.
– А что за Робин Гуд?
– вспомнил Эйфель.
– Это что за чудо в перьях?
– Так ты его знаешь!
– удивился Чума.
– Как раз тот самый чеченец, которого мы ловили и ни фига поймать не могли. Ну, тоже замешан в этом
Гончар захлопнул рот. Он-то полагал, что за чеченца выдавал себя Цезарь... А тут еще одно действующее лицо. Эйфель посмотрел на Чуму очень подозрительно.
– Кто-то из нас сошел с ума. Или я, или Чума. Потому что назвать Цезаря азиатом у меня язык не повернется. Вот под ичкера он косит - дай Бог терпения. И со Светкой катался он. Точно знаю.
– Не, точно не Цезарь, - уверил Чума.
– Азиат. Сказал то же самое про союз.
– Угомонитесь, - оборвал их Стефан.
– Кто-нибудь из бригадиров Цезаря. Их в лицо все равно никто не знает, там и китаец затесаться мог.
– Да какой китаец!
– возмутился Чума.
– Где ты видел китайца с арбалетом? И с плантациями?
Гончар, Эйфель и Стефан дружно застонали. Азиат, вероятно, приложился Чуме по голове чем-то тяжелым. Эйфель плеснул себе водки.
– Плантации - понятно. А арбалет зачем? Ворон от посадок отпугивать?
– Не, он Алекса из него завалил. В натуре, мне по приколу показалось. Прикинь, стекло двойное, а он стрелял метров со ста, не меньше. И мало того, что попал - еще и в стекле только маленькую дырочку оставил.
– Под прямым углом потому что, - машинально пояснил Муравей.
– Но мужик явно снайпер.
– Ага, - кивнул Эйфель.
– Алекса уже грохнули. Интересно, откуда вы узнали, что он вытворяет? Или этот азиат его без всякой причины завалил, вы в ладоши поплескали от восхищения его меткостью, а затем дух убиенного вам выдал секрет?
– Зачем же, - ехидно откликнулся Муравей.
– Его твоя подружка вложила. Надо полагать, она тоже с Ученым регулярно перезванивалась, поэтому находилась в курсе.
Гончар недовольно поежился. Зря Муравей о ней вспомнил, Эйфель сейчас разбушуется...
– Насколько мне известно, благодаря Чуме она никак не могла этого сделать, - парировал Эйфель.
– Кстати, где она? Домой бы ее отправить не помешает, пока суд да дело...
– Боишься, что Цезарь пошурует?
– усмехнулся Стефан.
– Да он баб не трогает, насколько мне известно.
– Нифига он ей не сделает, - отмахнулся Эйфель.
– Они вроде как по отцу родственники.
Повисла такая тишина, что стал слышен звон трамваев на улице. Даже сквозь тройные стены и бетонные перекрытия. Эйфель, ничего не замечая, продолжал:
– Так что за происки Цезарь ответит Ученому. Она его крестница. Да не станет он возникать - давно к ней с серьезными намерениями подъезжает. Ну и дай Бог им счастья.
Крестная дочь Ученого.
Гончар покосился на Чуму.
– Я сам только от азиата узнал.
Эйфель почуял неладное.
– Что с ней?
Все
– Она убита.
Оглушительно звонко разлетелся упавший на пол стакан. Эйфель медленно поднимался на ноги, лицо застыло в кровавой маске. Чума быстро говорил, пытаясь успокоить его, что девчонка еще жива, еще, может, и спасут ее. Но тут же испортил все дело, тоном знатока заметив, что с такими травмами даже йоги не выживают. Эйфель перевел на него остановившийся взгляд налитых кровью глаз. Выглядел, как неповоротливый зомби. Однако удар оказался быстрым и точным - схватившись за лицо, Чума отлетел в угол.
– Я же тебе поручил следить за ней, как за собственными яйцами, свистящим шепотом, опасно ласково проговорил Эйфель.
– Я же предупреждал: хоть волос с ее головы упадет - раком тебя поставлю. А ты что подумал - я шучу?
Подпрыгнув, в воздухе развернулся и нанес сильнейший удар ногой в грудь Чуме.
– Эйфель, угомонись, - посоветовал Гончар.
– Отложи разбор на потом.
– Потом?
– он страшно улыбнулся.
– А "потом" не будет. Просто не настанет. Ты так и не понял до сих пор, что здесь делает Цезарь? Ждешь, когда нас всех к стеночке поставят? А тогда тебе это понимание уже не поможет. Какие же вы дебилы... Убить крестницу Ученого - и удивляться: а что это Цезарь приехал, да еще на драку нарывается?
Он рухнул на стул, обхватил голову руками и качнулся из стороны в сторону. Но не издал ни звука. Остальные тоже молчали - а что говорить? Грехи свои вспоминать пора. Или думать, как выкрутиться. Может, оно и не гуманно, но Гончар не испытывал сожаления от того, что убита какая-то девчонка. Жаль, что у нее есть сильные покровители - это да. Себя жаль. Денег, если в виде неустойки назначат выкуп, тоже жаль. Хотя и намного меньше, чем жизнь. Страшно не то, что оборвалась чья-то жизнь, а то, что вслед за этим оборвется твоя.
Когда от дверей прозвучал решительный голос, никто даже не вздрогнул. Ждали.
– Стволы на пол, руки за голову и не дергаться! При оказании сопротивления расстреливаю всех. Геройство оставьте для другого раза.
Сурово. Гончар кивнул своим - судя по всему, сейчас последует требование денег. Непохоже на Цезаря. Тот скорее бы жизнь взял. Если только остепенился, понял, что баксы в хозяйстве куда полезнее, чем труп, пусть даже и злейшего врага. Ну, деньги дело наживное, а жизнь дается один раз. К тому же потребовать мало - их еще получить надо.
В зал вошли девять человек в камуфляже и масках. Трое осталось у входа, предостерегающе поводя стволами автоматов, шестеро мгновенно выстроили у стены всех гостей и их охрану. Машинально наблюдая за ними, Гончар внезапно нашел ответ на еще один вопрос. Убийство Маленкова. В ту ночь на территории больницы находилось полно омоновцев в такой же или почти такой же форме. В темноте небольшие различия точно не увидишь. Вот менты и не нашли киллера, потому что тот выглядел совершенно так же, как они. А гранатомет он где-нибудь спрятал.