Закон стаи (Цезарь - 2)

Морозов Владислав

– Парень, только спокойно. Мы верим, что ты крутой, и к тебе претензий не имеем. Только разговор. Ты посадил в машину девчонку. Нам нужна именно она.

Саша с совершенно диким кавказским акцентом ответил, что ему нет дела до русских потаскух, а он уверен, что следили именно за ним, за что кое-кто немедленно поплатится. Он, видный деятель чеченской диаспоры, не позволит, чтобы какие-то урюки гонялись за ним по всей Москве и мешали заниматься делом.

Начались взаимные выяснения, кто за кем гнался. Преследователи явно не стремились ни к каким разборкам с чеченцами, зато Саша

напирал на то, что не намерен прощать такое наглое поведение. Он виртуозно ругался на русском и каком-то из кавказских наречий, коверкая слова так, что временами Света его совершенно не понимала, он орал, как орут все кавказцы при ссорах... Она даже заподозрила - а не чеченец ли он на самом деле?

Под конец он добил своих преследователей тем, что для убедительности начал излагать свои аргументы по фене - с акцентом!
– разбавляя ее адской смесью ругательств на нескольких языках. В том числе немецком и английском. Все это он вещал, размахивая автоматом.

Похоже, преследователи поняли, что им лучше отстать от сварливого чеченца. Махнули рукой на дальнейшее слежение и уехали восвояси. Посидев несколько минут неподвижно, Саша сказал:

– Можешь вылезать.

Света перебралась обратно.

– Саш, скажи честно, кто ты по национальности?

Он усмехнулся, выводя машину на Садовое кольцо.

– Что, на чеченца похож?

– До жути.

– А-а, я в свое время этим пользовался. Настоящие чеченцы до сих пор на меня зуб за это имеют. На самом деле я полукровка, наполовину русский, наполовину турок.

– Саш, как ты думаешь, зачем они нас выслеживали?

– А вот черт его знает. Может, это ребята Эйфеля, может, и Гончар что-то заподозрил.

– Ты не думаешь, что тебя по номеру машины вычислят? Наверняка они его записали. У Гончара есть знакомый следователь...

– Который подтвердит, что машина принадлежит российскому гражданину, чеченцу по национальности. Я по доверенности езжу. На свое имя можно регистрировать только "парадный" транспорт, о котором все и так знают, что он твой. А так - ну мало ли куда я на этой тачке влезу? Это даже не перестраховка, обычная мера предосторожности.

– А если после твоих приключений к фиктивному хозяину кто-нибудь придет? И начнет выяснять подробности?

– Это настолько ушлый мужик, что ни черта из расспросов не выйдет. Мне его родственник по турецкой линии рекомендовал. Что турки, что чеченцы мусульмане, и между собой они наладили очень хорошие связи. Я с ним был в меру откровенен, он знает, чего от меня можно ждать, но я ему на всякий случай еще позвоню. Так что об этом можно не беспокоиться.

Когда они приехали в Бибирево, времени было уже второй час. Но Света не торопилась домой. В конце концов, завтра суббота, можно выспаться... И Саша не стремился расстаться побыстрее. Сидел, курил, искоса поглядывая на нее лукавыми ореховыми глазами. Свете нравились его глаза - внешними уголками опущенные вниз, они делали взгляд немного снисходительным или грустным, когда он бывал спокоен. И ресницы - длинные, загнутые, достававшие до низких бровей. Почему, интересно, природа так часто награждает мужчин густыми и черными ресницами? Им ни краситься,

ни прихорашиваться не надо. Нет чтоб наоборот - сколько туши удалось бы сэкономить! И нос у него красивый - короткий и совершенно прямой, как по линейке проведенный. А Света была курносой и страшно ему завидовала.

– Интересно, о чем ты думаешь?
– спросил он.

– О пластической операции. Хочу такой же нос, как у тебя.

Саша расхохотался. Выбросил окурок за окно, обнял ее, притянул к себе, уткнулся лицом в шею.

– Не нужны тебе никакие операции. Ты хороша такая, как есть.

– Хочу быть еще лучше, - капризно заявила Света.

– Слишком много хорошего - тоже плохо.

Погладил ее по щеке.

– И пальцы у тебя в два раза длиннее моих, даже ногти отращивать не надо.

– Ага, и рост у меня два метра. И вообще я мужчина. Тоже операцию делать будешь?

Сдерживая смех, Света покачала головой.

– Нет, я хочу, чтобы у меня были только некоторые твои особенности.

– А чего мелочиться? Бери всего. А? Весь я тебе не нравлюсь?

Света смутилась, распознав под шутливым тоном серьезную подоплеку. Потом набралась решимости, глянула ему в глаза:

– А я? Ты мне столько всего говорил, но ни разу даже не намекнул, как сам-то ко мне относишься.

– Серьезно? Какая досада. Погоди, - он ухватил ее за подбородок. Надо же, Мишка не наврал. Действительно голубые. Вопрос: когда он успел это рассмотреть? Я вроде вижу тебя чаще...

Открыл бардачок, пошарил рукой, вытащил продолговатую коробку.

– Отвернись и подержи волосы, чтобы они на шею не падали.

Недоумевая, Света подчинилась. Его руки коснулись шеи, затем она почувствовала холод металла. На грудь упал кулон с камнем чистого синего цвета. Сапфир.

– Саш, ты с ума сошел?!

– И такова твоя благодарность?

– Нет, я не могу принимать такие подарки, - решительно сказала Света и попыталась нащупать замочек цепочки.

Саша не менее твердо отвел ее руки.

– Можешь. Тебе трудно улыбнуться и сказать "спасибо"?

– Саша, ты не понимаешь...

– Точно. И не хочу понимать. Поэтому не принимаю никаких возражений.

– Ох, Сашка...

Несмотря на то, что она теперь знала про Вику, на то, что ей пришлось вытерпеть от Эйфеля, Сашины ласки по-прежнему были приятны. Правда, в этот раз он вел себя на удивление сдержанно. Минут через пять тихо спросил:

– Ты успокоилась? Рыдать больше не хочется?

Нет, плакать ее не тянуло. Мало того, история с Эйфелем казалась уже такой далекой, случившейся как минимум неделю назад. Света погладила кончиками пальцев кулон. Ничего себе подарочки делает... Ей хотелось о многом спросить его, но чувствовала - уйдет от ответа.

– Светик, извини, провожать тебя я не буду. Но на всякий случай посижу здесь еще минут пятнадцать. Если тебя кто-то "встречает", поднимай крик. Даже если зажмут рот, я в любом случае увижу, когда тебя из подъезда вытаскивать будут. Отобью. Но без нужды мне из машины выходить не стоит, он показал на красную "девятку" в дальнем конце двора.
– Мы "хвост" привели.