Закон вне закона
Шрифт:
Я встал.
– Вот что, горные орлы и барсы. Собирайте все необходимое в дорогу и отправляйтесь на свои исторические родины. С вещами. На сбор - двадцать четыре часа. Отсчет времени пошел.
Переглянулись, покивали друг другу, улыбнулись понятливо в бороды (у кого они были, конечно). Один, самый молодой, по знаку самого старшего, встал и вышел. Кто-то из моих, чуть погодя, вышел за ним.
– Все деньги, неправедно нажитые, - продолжил я при всеобщем внимании, - оружие, наркотики, золото - сдать в качестве компенсации
– помолчал минуту, дал, стало быть, подумать.
– Если мои условия вас не устраивают, будете проверены на причастность к преступлениям - вплоть до принуждения к сожительству вашими продавцами квартирных хозяек - и сурово наказаны.
Молодой джигит вернулся с каким-то большим узлом. оперативник, который его "вел", успокаивающе улыбнулся мне.
– Предупреждаю: жаловаться вам, джигиты и аксакалы, некому. Я здесь самый главный...
– И самый красивый будешь, - встал ихний старшой и, приняв из рук молодого узел, торжественно развернул его.
Подошел ко мне, кинул на мои плечи мягкую бурку, нахлобучил на мою голову кучерявую, голубого цвета папаху, сунул за мой пояс драгоценный кавказский кинжал. Отошел на шаг, полюбовался, поцокал языком. Ай-вай, какой джигит получился!
Прохор хихикнул и выглянул в окно. Я его понял: не стоит ли во дворе, не роет ли копытом землю горячий вороной карагез? И кибитка с походным волооким гаремом.
Ну вот, как один мужик говаривал, процесс пошел.
Я снял с себя джигитовскую униформу и попросил Волгина занести этот факт в протокол. Как частичную добровольную сдачу награбленного, в качестве возмещения ущерба.
– Все, - сказал я, - обо всем договорились. Осуществляйте сборы, порадуйте домашних... Кстати, ваши семьи здесь?
– Что говоришь, начальник, - жалобно выступил один, - какие семьи? Наши семьи там, - он сложенными ладонями показал куда-то за спину, - в горах. Голодные и босые.
– А вы, значит, здесь в командировках? На заработках. У моих отбираете, чтобы своих кормить?
Они уже не переглядывались, не шептались. Ничего, еще пошепчутся, время у них есть. Почти сутки.
Потянулись к выходу, по-волчьи оглядываясь, бросая мне в лицо жгучие взгляды. И я сказал им вслед дружески:
– Имейте в виду, саксаулы, на выезде из города все пройдете личный досмотр. У кого будут обнаружены оружие и наркота- расстрел на месте: я ввел в городе чрезвычайное положение.
Проводив тронутых моей напутственной заботой горцев, я поманил к себе Прохора.
– Возьмешь двух ребят, поедешь в редакцию городской газеты. Просмотришь подшивку и по ней, по материалам, отберешь сотрудников. Остальных - брехунов, проституток, педиков, бомонд всякий - вон! Я с ними еще разберусь.
Прохор кивнул, он понятливый.
– И завтрашний номер откроешь скупой, точной, жесткой информацией о выдворении за пределы городской черты всех
– А что им - радистам - все остальное время в эфир давать?
– Пусть крутят "Лебединое озеро".
Прохор улыбнулся. Я же говорю - он понятливый.
– Текстовки просмотришь?
– Я тебе верю. Только отсебятины не пори.
Так, теперь нужно подготовиться к совещанию в своем новом коллективе. Два часа у меня есть. Оказалось - нету.
В дежурку вошла Лялька с чашкой кофе, поставила ее передо мной, дождалась, пока я выпью, поманила пальцем и ласковым, загадочным, многообещающим взглядом. Я прошел за ней в кабинет начальника.
Лялька времени не теряла: диван в кабинете был застелен, даже подушку где-то раздобыла.
– Ложись. Будешь спать, - и задернула шторы.
По тону понял: мне с ней спорить - как комару с дихлофосом. Но условие поставил. Дал ей досье из материалов Дубровского на самых тяжких местных авторитетов:
– Распечатаешь и в отдельную папку вложишь. подготовишь к моему пробуждению белый флаг. И дай мне еще два слова с БТРом сказать.
– Тефаль, - напомнила Лялька и протянула мне рацию: - Два слова.
– "Беспощадный"? Как обстановка?
– На территории противника наблюдается скопление вражеской иностранной техники и живой силы. Но никаких агрессивных действий с их стороны не предпринимается.
Интересно - почему? Ясно стало из ответа Капитана на мой вопрос:
– Какие меры приняли?
– Объяснил в матюгальник, что взорву мост.
– Какие просьбы?
Я понял, что он улыбается.
– Оградить от местных жителей. Закормили, задарили. Очень рады, что мы против Заречья заслон поставили.
То ли еще будет, подумал я. Мне еще предстоит, когда они осмелеют, самосуды предотвращать. Но не хочется.
И я дал отбой связи. А Лялька вырвала из моих рук рацию.
– Ложись. Можешь не раздеваться.
– Могу и не раздеваться...
Но проснулся я раздетый и укрытый. Только на подушке не хватало белой наволочки. А в углу кабинета стоял белый флаг с древком из обломка швабры.
– Для них и такой сойдет, - пояснила Лялька, входя в комнату. А ведь я только-только глаза открыл. Тефаль, стало быть.
– Одевайся, - сказала Лялька и опять сунула мне в нос кофейную чашку, - народ собрался.
Совещание 1 (закрытое)
Бывшая Ленинская комната. В углу - полосатое знамя. На стене портрет Президента, окруженный, словно его защитниками, плакатами о подвигах милиционеров.
Комната, как заметила Лялька, заполнена собравшимся на боевом посту народом. Слева - мои старые соратники, справа- работники Горотдела, которые, надеюсь, станут соратниками новыми.
Говорил я в основном для новых.