Закон забвения

Харрис Роберт

За исключением Нэйлера.

В конце ноября он собрал очередное заседание своего следственного комитета: Нокс, Уоллис, Бишоп, Принн, чтобы обсудить, как продвигается охота. Он был так занят во время суда и последующих событий, что с момента предыдущей их встречи прошло больше месяца. Нэйлер с удовлетворением внес исправления в списки разыскиваемых, вычеркнув имена всех тех, с кем было уже покончено.

А вот касательно оставшихся новости были самые неутешительные. Генри де Вик, английский посол в Брюсселе, посредством зашифрованной депеши сообщил, что ему почти удалось наложить руки на Джона Лайла, одного из устроителей суда над королем, однако

Лайл перепугался и теперь, по слухам, обретается в Гамбурге. Что еще более досадно, генерал армии Парламента Эдмунд Ладлоу, тоже подписавший смертный приговор, летом готов был уже сдаться, но теперь передумал, перебрался каким-то образом через пролив в Дьепп и был замечен в Женеве, под защитой швейцарских кальвинистов.

– Как могли такое допустить? – сурово вопросил Нэйлер.

– Пролив узкий, – ответил Нокс, ведший следствие, пока Нэйлер был занят в суде. – Погода в сентябре стояла не по сезону спокойная. Скорее всего, он переправился на небольшом суденышке, сев с берега, а не в одном из южных портов.

– Возможно, Уолли и Гофф сделали то же самое, – предположил Бишоп. – Королевская прокламация и назначенное вознаграждение не принесли нам ничего, если не считать нескольких злополучных отцов с сыновьями, на которых донесли соседи.

– Результат удручающий, согласен, – сказал Нэйлер. – И неожиданный.

– Возможно, – робко вклинился Нокс, – потому что они и не возвращались в Англию вовсе.

По мере того как шли недели, не принося плодов, Нэйлер и сам был вынужден признать такую возможность. Он часто думал про Фрэнсис Гофф – слишком часто, чтобы ощутить легкий укол совести. Было в ней что-то такое – незыблемость, тихая решимость, – что напоминало ему о покойной жене. Он даже тешил себя фантазией, что… Но нет, это невозможно. Ему очень не хотелось допускать, что она могла обмануть его.

– Почему вы так считаете, мистер Нокс? – В голосе его прозвучала резкая нотка.

– Если помните, сэр, вы поручили мне проверить списки пассажиров с кораблей, отплывших из Англии в Америку в апреле и мае.

– Припоминаю. Вы проверили?

– Мы приостановили эту работу, когда было объявлено вознаграждение, но затем вернулись к ней. – Нокс достал лист бумаги и положил на стол. – Вот манифест корабля под названием «Благоразумная Мэри». Судно вышло из Грейвсенда четырнадцатого мая. Его шкипер, капитан Пирс, – хорошо известный пуританин. Как и некоторые из его пассажиров: Дэниел Гукин – вероятно, тот самый, кто служил таможенным чиновником при Кромвеле; Уильям Джонс – не исключено, что это сын полковника Джона Джонса, недавно казненного цареубийцы.

– И что? Вы полагаете, что Уолли и Гофф тоже находились на борту?

– В списке их нет. Но мое имя привлекли две фамилии, Ричардсон и Стивенсон, вписанные одна за другой, а это наводит на мысль, что они путешествовали вместе.

– Фамилии достаточно распространенные, не так ли?

– Вот именно. Но потом я вспомнил, что отца Уолли звали Ричардом, а отца Гоффа – Стивеном.

Поздравив Нокса с этим блестящим наблюдением настолько любезно, насколько мог, но не слишком искренне, потому как выглядеть болваном Нэйлер не любил, он завершил совещание, взял в конюшне в Мьюзе лошадь, пересек на пароме Темзу и галопом поскакал в Клэпхем. Не доезжая до дома, он спешился, вытащил пистолет и дальше пошел пешком.

«Если лицо или лица… будут прямо или косвенно укрывать, давать приют, поддерживать или оказывать помощь вышеупомянутым Эдварду Уолли и Уильяму Гоффу… Мы будем

преследовать оных лиц по всей строгости…»

Это закон, и он приведет его в исполнение. Он упрячет ее в тюрьму. Отберет ребенка. Выжмет из нее правду. А также из старика. И из старухи.

Нэйлер тихонько открыл калитку и зашагал к дому не по дорожке, а по траве, чтобы не производить шума. Дверь оказалась заперта. Он приложил ладони к стеклу и посмотрел через окно в гостиную. Никого. Он обогнул дом, но, заглянув в кухню, увидел то же самое: голые доски, никаких вещей. Дом был покинут.

Две открытые повозки проехали через Саутуорк по направлению к Лондонскому мосту. Уильям и Джейн Хук сидели в задней части первой повозки по обе стороны от Кэтрин Уолли, лежавшей на матрасе в окружении их пожитков. Во второй ехала Фрэнсис Гофф. Она сидела рядом с кучером, баюкая на коленях Ричарда. Позади нее Фрэнки держала Нэн. Джудит и Бетти лежали на животах, взявшись за руки, выглядывали через задний бортик, смеялись и корчили рожи прохожим на улице. Фрэнсис пришлось обернуться и строго предупредить девочек, чтобы вели себя осторожно и не выпали.

Она была измотана напряжением последних недель, в течение которых они собирались и готовились к переезду в новое укромное место в городе. Измотана настолько, что даже вопреки холоду и страху могла провалиться в сон, если бы повозка не подпрыгивала время от времени, угодив колесом в яму, и тогда женщину подбрасывало на жестком деревянном сиденье. Фрэнсис пребывала все в таком же дремотном, полубессознательном состоянии, когда они подъехали к ведущим на Лондонский мост воротам. Повозка снова подпрыгнула, и перед открывшей глаза женщиной предстал кошмар из словно покрытых воском лиц, парящих в холодном небе, как воздушные змеи. Они смотрели на нее, безглазые, с перекошенными ртами, с неровно разрубленными шеями, с установленных над опускающейся решеткой пик. Она узнала два из этих лиц даже издалека – это были республиканский проповедник Хью Питер и старый валлийский друг Уилла, полковник Джон Джонс.

Фрэнсис охнула и инстинктивно закрыла малышу глаза ладонью, чтобы он не видел. Но Ричард крепко спал, убаюканный раскачиванием повозки. Они миновали ворота, проехали по мосту и затерялись в никогда не иссякающем потоке движения по лондонским улицам.

Глава 10

Первый за зиму снегопад накрыл Массачусетс в середине декабря. В поле работать стало нельзя, и два полковника сидели в своей комнате.

Через подзорную трубу Нед наблюдал, как крупные хлопья медленно укрывают знакомый ландшафт, стирая знакомые ориентиры на дорогах и болотах, пока не остались только темные линии. Тут он заметил, что рабочие на мосту кладут доски между быками, постепенно подтягивая настил к середине реки. Когда он, надев сапоги и шляпу, отправился удостовериться лично, строители с гордостью подтвердили, что мост будет готов к использованию, если не совершенно закончен, к концу месяца.

Уолли постоял немного, не обращая внимания на снег и хмуро глядя на противоположный берег. Мост не только сократит время пути из Бостона. Паром не ходил по ночам, поэтому попасть в Кембридж после наступления темноты было нельзя. Теперь все изменится. Наконец полковник резко развернулся и зашагал вверх по холму к дому Голдена Мура.

– Мистер Мур, у вас не осталось щеночка из прошлого помета?

– Ага, полковник, один есть – миленькая сучка. Вот только мне не очень хочется с ней расставаться.