Закон землеройки

Косарев Александр Григорьевич

Дабы собраться с мыслями, я присел, опершись на него спиной, и от нечего делать проинспектировал карманы куртки. Нашел пару старых магазинных чеков, несколько мятых денежных купюр вперемешку с монетами, расческу, носовой платок и две размочаленные с древесных концов спички, используемые мною при необходимости в качестве зубочисток. Автоматически вспомнился нехитрый армейский способ добывания огня, и я вновь воодушевился. Чтобы зажечь спичку без коробка, мне требовалось стекло, поэтому я немедленно приступил к его поискам, благо на протяжении всего моего путешествия по монастырским подземельям оно хрустело под ногами постоянно. Опустившись на четвереньки, стал осторожно ощупывать

пол и вскоре наткнулся на осколок размером в добрых две ладони. Я положил стекло на колени и почистил его рукавом. Потом просунул между зубьями расчески самую мятую и потому самую мягкую купюру, зажал расческу в зубах, чиркнул пару раз спичечной головкой сперва по собственным волосам, а затем – по стеклу.

«Шур-р-р», – вспыхнул огненный шарик, начавший стремительно пожирать остов спасительной спички. Я торопливо поднес хилый огонек к загодя заготовленной расческе и спустя мгновение имел в руках нещадно чадившую «свечку». Окружавший меня мрак нехотя отступил, но, увы, недалеко. Расческа меж тем уменьшалась прямо на глазах, однако подобный исход я мудро предусмотрел. Поэтому не мешкая поднес допотопный источник огня к припасенной во время поисков стекла кучке щепок и в итоге стал обладателем миниатюрного пещерного костра. Он, конечно, светил намного веселее расчески, только вот прихватить его с собой я, к сожалению, не мог. Зато, тупо взглянув на преграду в виде дощатого забора, «родил» очередную гениальную идею.

Не теряя времени, расщепил с помощью сабли пару досок, настругал несколько лучин, связал их в пучок носовым платком и получил в распоряжение почти настоящий факел. С ним и шагнул воинственно к пресловутому препятствию. На сей раз тщательно – уже не на ощупь! – обследовал не только горизонтальные штакетины, но и кирпичную кладку по обе стороны от них. Практически сразу заметил различие: если «правые» кирпичи были уложены чуть криво и имели клеймо в виде равностороннего треугольника, то «левые» лежали ровно, впритык друг к другу, и их боковые грани украшали округлые вензеля.

«Похоже, правые кирпичи кто-то уже выбивал тут до меня, – ревниво подумал я, ибо доселе мнил себя первопроходцем. – А потом кто-то второй приказал стену восстановить, но аналогичных кирпичей на его беду под рукой не оказалось. Однако тогда напрашивается вопрос: кому и зачем понадобилось вновь замуровывать этот лаз?…» Как назло, мой единственный источник света начал вдруг скоропостижно гаснуть, и я вынужден был от своих размышлений отвлечься. Пал на колени, сунул в еле уже чадивший костерок спешно выдернутые из карманов последние купюры (да простят меня руководители Госбанка!), и вдруг заметил, что дым от огня не поднимается к потолку, а отклоняется влево.

– Тяга! – не сдержал я радостного восклицания. – Есть тяга!!!

Сомнений быть не могло: расположенный за деревянной стеной проход сообщался с атмосферой. Значит, нужно пробиться к нему во что бы то ни стало! Я предпринял очередной лобовой натиск, то есть навалился на преграду всем телом, но та лишь чуть скрипнула. Тогда я перешел к атаке на правую кирпичную кладку: постучал по верхнему кирпичу эфесом, потом ковырнул узкую полоску связующего раствора острием. Облегченно вздохнул: раствор оказался не цементом, а чем-то вроде глины. Обмотав середину клинка носовым платком, я принялся энергично выскребать этот засохший раствор из зазоров между кирпичами. На борьбу с двухметровой бутафорской колонной у меня ушло больше часа, зато я получил наконец возможность просунуться в образовавшийся проем.

Увы, впереди тоже царил непроглядный мрак. Тогда я скрутил освободившимся платком несколько длинных щепок, запалил их от своего ставшего ненужным

костра и, вскинув примитивный факел над головой, решительно шагнул в неизвестность. Новый коридор оказался более узким, нежели предыдущие, и стены имел уже не кирпичные, а сложенные из грубо отесанных светло-серых камней. Опасаясь в любую минуту лишиться спасительного света, я ускорил шаг и довольно быстро понял, что иду почему-то не вверх, а как бы под гору. Изрядно данному факту подивился, но спустя еще шагов сорок загадка благополучно разрешилась: я вышел к небольшому, диаметром не более полутора метров колодцу, построенному, судя по всему, в незапамятные времена и получавшему подпитку из протекавшей где-то поблизости реки. Только этим объяснялись и нисходящий наклон подземного туннеля, и слабый свет, пробивающийся из дыры в двух метрах ниже каменного колодезного бордюра.

Перегнувшись через край, я различил, что подводящий воду канал имеет прямоугольную форму, причем высота его несколько больше, нежели ширина. Зная, что расстояние между моими оттопыренным большим пальцем и мизинцем составляет ровно двадцать сантиметров (пользовался такой «линейкой» неоднократно), я измерил толщину ближайшего ко мне каменного блока. Затем произвел в уме нехитрые расчеты и быстро выяснил, что высота отверстия канала равна примерно шестидесяти пяти сантиметрам. Собственные габариты мне тоже были известны, так что я успокоился: пролезу! Усевшись на каменный бордюр, я приготовился прыгнуть вниз, но вспомнил вдруг о железном штыре, торчавшем из дна аналогичного колодца у монастырского пруда, и задумался.

С учетом того, что скобы-ступеньки на внутренних стенках здесь отсутствовали, перспектива вырисовывалась мрачная: обратно точно не выбраться! Значит, если не удастся проникнуть через водоток к реке, останется только захлебнуться и утонуть. «Ну и кто тебя, дурака, заставлял ехать в этот проклятый Энск? – запричитал я мысленно. – Сидел бы себе дома, ездил бы по воскресеньям к Михаилу на пиво с сушками… Нет ведь, понесло идиота невесть куда и зачем! Вот и не жалуйся теперь!..» Отругав себя подобным образом, я вернулся к размышлениям о дальнейших действиях. Вариантов у меня, к сожалению, было всего два: либо очертя голову прыгать в колодец ради поисков призрачной реки, либо возвращаться обратно и искать другой выход из подземного лабиринта. Рассчитывать на оставшуюся в единственном экземпляре спичку не приходилось, темнота пугала, и я… прыгнул.

Глубина воды в колодце оказалась больше моего роста, и чтобы удержаться на плаву, пришлось немного побарахтаться. Потом каким-то чудом мне удалось зацепиться за осклизлый край прямоугольной протоки, и я без лишних раздумий в нее втиснулся. Дно вымощенной камнем трубы было покрыто толстым слоем противно скользкого ила, и, извиваясь в нем подобно змее, я призвал на помощь шпагу: стал отталкиваться ею, упираясь острием в малейшие неровности в камне. Однако примерно на полпути к мерцавшему впереди манящему светлому пятну толщина илового слоя увеличилась, чрезвычайно затруднив движение. Проклятый ил накрепко склеил меня с одеждой, и я уже едва мог шевелиться.

Вскоре мое пребывание в трубе и вовсе превратилось в сущую пытку: передвигаясь исключительно ползком, я вынужден был неестественно выворачивать шею, чтобы держать голову над мерзкой грязью. В противном же случае немедленно начинал захлебываться, и от перспективы бездарной кончины в этой гнусной щели меня тотчас охватывал безумный мандраж. И все-таки, скрежеща зубами от злости и напряжения, я продолжал рваться к свету…

Глава 38. Переправа, переправа, берег левый, берег правый