Закон жанра
Шрифт:
Ярослав не стал спускаться в подземелье метрополитена. Прошел через зал, вышел на улицу. Деньги у него есть – возьмет такси, и домой... Так, а тут что-то непонятное. Толпа народу по периметру. Кинокамеры на тележке, микрофоны, софиты, отражатели. Толстощекий мужик в панаме с громкоговорителем в руке. И все смотрят на Ярослава. Как будто он какой-то динозаврик, только что вылупившийся из окаменелого яйца... Только сейчас он понял суету в зале. Милиционеры на выход никого не пускали, но его останавливать не стали – с уважением
Ярослав понял, что невольно попал в центр внимания съемочной группы. Но ничуть не смутился. В конце концов он хоть и не состоявшийся, но актер. И ему ли бояться кинокамер, которые к тому же и не работают. Невозмутимо он достал из кармана пачку «Мальборо», эффектно выбил из нее сигарету, сунул ее в рот. Щелкнул зажигалкой. С оттенком превосходства во взгляде еще раз обозрел пространство впереди себя. Пусть здесь он и незваный гость, но он человек заслуженный. Год в Афгане, два ордена... А они все кто такие? Плешь тыловая. Он кровь лил, а они в Москве прохлаждались... Ладно, посмотрел на эту суету и хватит. Домой надо ехать...
– Молодой человек, товарищ солдат! – захрипел громкоговоритель. – Идите сюда!
Его звал к себе человек в панаме. Уж не режиссер ли это?.. Ярослав глубоко затянулся, отшвырнул от себя едва начатую сигарету. И с независимым видом направился к толстощекому. Но и тот уже шел к нему навстречу. В глазах отнюдь не праздный интерес.
– Вы откуда здесь взялись? – еще на ходу спросил он.
– Как откуда? С поезда... Домой возвращаюсь, а что, нельзя?
– Так... Вы хотите сказать, что оказались здесь совершенно случайно...
– Как это случайно?! Я два года к этому шел...
– А ордена... Ордена настоящие?
– Можете потрогать, – снисходительно усмехнулся Ярослав.
– Ну, я вижу, что они настоящие. Но вы их заслужили?
– Не с убитого же снял. К тому же «духов» такими орденами не награждают...
– Так вы, значит, в Афганистане служили...
– Ясное дело, не на Марсе...
– Ну да, конечно... Видите ли... Вы смотрелись так натурально... Как будто только что с войны вернулись. Столько радости в вашем взгляде, столько ярко выраженной перспективы на будущее...
– Я в самом деле с войны вернулся. И перспективы на будущее есть...
– Да, да... Да, да... – Толстощекий нервно теребил щетину на подбородке.
Так же нервно о чем-то думал.
– А какие перспективы на будущее? – наконец спросил он. – Если не секрет...
– В театральный поступать буду...
– В театральный?! Занятно, занятно... А вы раньше где-нибудь играли?
– Играл. В детско-юношеской театральной студии...
– Так, так... Занятно... Знаете, есть у вас какая-то харизма, есть...
– Харизма?! Это что еще такое?
– Ну, естественный артистизм, обаяние... В общем, я бы хотел...
Договорить
– Максим Данилович, вот Шматков... – показала она на высокого молодого человека.
Он стоял на том самом месте, где только что был Ярослав. Самодовольное лицо, взгляд как у орла, «афганка» песочного цвета, медали, значки. Вроде бы неплохо смотрится. Но бутафорская шелуха сыпалась с него, как перхоть с больных волос. И даже сходство с клоуном – отдаленное, но явное.
– Еще дубль будем делать, вы говорили, – напомнила девица.
– А-а, дубль... – поморщился толстощекий. – Разве не видно, что это не то?..
И с надеждой посмотрел на Ярослава.
– Может, вы попробуете, молодой человек?
– А что пробовать-то?
– Себя пробовать. В кино... Вы же в театральный поступать собираетесь. Значит, актером быть хотите. А тут такая возможность, без училища, сразу на главную роль...
– Такое раз в жизни бывает, – пискнула девица.
Оказалось, что толстощекий в самом деле был главным режиссером фильма, а она его ассистенткой. Съемки фильма в самом начале. Воин-«афганец» возвращается домой. И уже здесь, в Москве, вокруг него закручивается целая криминальная история... Судя по всему, намечался грандиозный кинобоевик. И Ярослав был бы полным идиотом, если бы упустил этот с неба свалившийся шанс...
– Прямо сейчас пробовать? – спросил он.
– А что, давайте прямо сейчас. А то потом снова сюда тащиться... Давайте, давайте, молодой человек... Э-э... как вас зовут?
– Ярослав. Барьянов... – Он чувствовал, что очень смущен.
А смущение для него сейчас все равно что «дух» в засаде. Поддашься чувству, и получишь отказную пулю прямо в лоб...
– Старший сержант Барьянов, – поправился он.
Взбодрился, приосанился. Пустил перед мысленным взором несколько афганских картинок. Поезд, перрон, здание вокзала. Съемочная группа, кинософиты... Да, он только что приехал домой с войны. Два боевых ордена на груди. Милиционеры почтительно расступаются перед ним. Радость распирает душу... В таком состоянии он и предстал под прицел кинокамеры. Снисходительно-независимый взгляд на мир под ногами, впереди блестящее будущее. Да, он вернулся с войны!
– Стоп! Снято! – забился в творческом экстазе режиссер.
– И откуда ты взялся, сержант! – зло посмотрел на Ярослава неудавшийся «афганец» Шматков.
Кулаки сжимает.
– Даже не думай, – окатил его ледяным взглядом Ярослав. – Я с настоящей войны вернулся. И убить могу по-настоящему...
В этих словах было столько силы, что актер стал белым как полотно, взгляд скукожился. Девица-ассистент стала невольным свидетелем сцены. И сразу же вонзила в Ярослава вопрос-щупальце: