Закон Жизни
Шрифт:
Не медля ни секунды и еле-еле в последний момент увернувшись от почти задевшего ухо кулака, я метнулся в сторону. Сейчас могли спасти только скорость, расстояние — благодаря трости я мог бить издалека, так, чтобы меня было не достать — и, конечно же, психологический эффект. У меня получалось довольно ловко уйти ещё от нескольких направленных на себя ударов, увернуться от не самых гостеприимных объятий одного из противников, и я, наконец перехватив инициативу, сам перешёл в атаку, принявшись лупить своих врагов почём зря — спасибо деревенским и той школе, которую я благодаря ним прошёл. Силу не сдерживал, бил со всей дури, так,
Всё это продолжалось какое-то время, а потом как-то так получилось, что вот я уже стою один, тщетно пытаясь надышаться терпким вонючим дымом, и на меня больше никто не нападает. Побитые, опасливо косясь, пятились, кто хромая, кто придерживая больную руку. Синяки на лицах, капающая кровь…
Поняв, что вышел победителем из этой небольшой и совершенно дурацкой потасовки, я невольно опять осклабился: хорошо поработал! Победно и с вызовом стал оглядывать остальных присутствующих, мол, кто ещё желает?.. Я был почти уверен, что никто не примет вызов. Дурацкая деревяшка в руке внезапно дала в руки некую власть, возможность хоть как-то противостоять этим людям. Конечно, пока никто не опомнится, решив приголубить меня табуреткой или даже скамьёй, не очнётся хозин трости, или кто-нибудь не предложит навалиться на «сухопутную крысу» всем скопом. Но посетители «Хромого пони», кажется, были слишком удивлены — или слишком азартны для этого.
И какое-то время я действительно считал себя победителем. Пока не встретился взглядом с одним низеньким мужичком — даже, пожалуй, карликом. Он был чем-то одновременно похож и не похож на гномов, которые тоже казались просто уменьшенными копиями взрослых людей. Но если моих оставшихся где-то позади спутников выделяли мощные мышцы и ширина плеч, то этот персонаж казался усохшим раза в два или полтора человеком, худощавым и даже хилым, как ребёнок. И он бы мог показаться смешным и безобидным, если бы не блестевшие холодной сталью глаза, близко посаженные, как у хищника, пристально изучающие меня. Впечатление усиливало жестокое неприятное лицо, всё изрезанное шрамами и суровыми морщинами, и отсутствие растительности на голове. Причём, морщины выглядели не старческими, совсем нет. Скорее, они казались теми же шрамами, просто оставленными не на плоти, а гораздо глубже — в душе.
Этот тип, очень не понравившийся мне по всем параметрам, плавно скользнул навстречу, ртутью перетекая из одной позы в другую. Остановившись в двух шагах и криво усмехнувшись, он поднял руку с зажатой в ней палкой.
— Может, попробуешь со мной теперь? — мерзкий скрипучий голос резанул уши ржавой ножовка, попавшей на гвоздь.
Прикрыв глаза на мгновение, я вновь попробовал успокоится. Новый противник казался опаснее всех предыдущих, вместе взятых. Лихорадочные попытки придумать выход не находили никаких вариантов, и, если често, я уже чувствовал, что проиграл. Но вызов брошен, пути назад нет. И я пожал плечами, пытаясь казаться спокойным и равнодушным.
Мы закружились между столов, в клубах табачного дыма. Я подавил желание броситься в самоубийственную атаку, пытаясь использовать хотя бы призрачное преимуществоот первого удара. Нет, карлик явно провоцировал на это, и доставлять ему удовольствие я не собирался.
— Ну, что же ты?.. — мой противник не выдержал, и его скрипучий голос опять заставил
Я опять пожал плечами, не опуская трость, которую держал наизготовку. На меня такие дешёвые приёмы не действуют. И именно в этот момент он атаковал.
Понять, что произошло, я просто не успел. Какое-то размытое движение, свист рассекаемого воздуха, боль во лбу, кружащиеся перед глазами звёздочки, дезориентация… Я попробовал ударить в ответ, но попал в пустоту. И в следующий момент ощутил, как палка противника позорно врезается в моё тело ниже спины.
Скрипя зубами, резко развернулся, весь гнев вкладывая в сокрушающий всё и вся удар. Но карлик опять ушёл от него, как показалось, вообще не напрягаясь. Нырнув молниеносной размытой тенью сбоку, он вновь огрел меня по заднице, и второй удар, усугубив последствия первого, принёс просто адскую боль.
Взвыв, я вновь попробовал крутануться, но сильнейший удар по ногам повалил на пол. Я откатился в сторону, сам попытался сбить наземь оказавшегося тут как тут врага, но тот пинком выбил трость из моей руки и прыгнул на спину, заставив со всей силы удариться лицом о грязные половые доски.
— Ну вот и всё, наглец наказан! — скрипучий голос у самого уха вызывал желание оглохнуть навсегда, лишь бы никогда больше его не слышать. — В следующий раз будешь драться честно… И ты ещё легко отделался. Чего стрясти бы с тебя за такой бесценный урок, а, человек?..
— Ничего. Слезай, Малыш, у меня к тебе дело вообще-то…
Глава 32
Как же, блин, всё болело! Особенно то место, где коняается спина и начинаются ноги. Знакомство с Малышом превзошло все возможные ожидания и грозило запомниться надолго.
— Ты присаживайся-то, чего стоишь? Как вы, люди, говорите — в ногах правды нет… — ещё и табурет мне пододвигает, скотина!
Я только скривился, проигнорировав предмет мебели, блестящую поверхность которого, судя по всему, до полученного в итоге идеально гладкого состояния долгие годы полировали чужие задницы. Облокотившись на залитый чем-то стол, я посмотрел прямо на этого маленького… Не человека.
Зрелище, способное заменить собой слабительное. С головы будто стянули скальп, и оставленная рана только-только зажила, а на безобразное, изрезанное и исполосованное рваными полосами шрамов лицо, под близко посаженными блеклыми глазами, натянута не менее безобразная улыбка. Так может улыбаться жаба, готовая поделиться всеми бородавками мира. Или… Гоблин. Да, мне кажется, этот персонаж не может быть никем иным.
— Не думал, что гномы будут иметь дело с гоблином.
— Что? Кем ты меня сейчас обозвал?!
— Гоблином.
— В штанах у тебя гоблин! Мало я тебе надавал, надо было до полусмерти забить, вообще, — чужие руки на затрещавшем от приложенного усилия вороте, злобное шипение и летящая в лицо слюна стали наградой за «верную» догадку. — Запоминай, человече: я полурослик. Чистокровный. И если будешь сравнивать меня со всякой швалью, я не посмотрю, что ты друг огненнобородых.
— Хм. Что-то думал, полурослики несколько… Иные, — я остаюсь спокойным. Всё самое плохое, что могло между нами произойти, уже случилось. Сейчас, хочешь не хочешь, надо налаживать контакт, ведь наверняка ещё придётся вести дела с этим типом. Так что пусть видит, хотя бы, что я его не боюсь.