Законник Российской Империи. Том 2

'И жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем вокруг, —

Такая пустая и глупая шутка…'

Последние строки стихотворения, произнесенные мной, повисли в воздухе, словно тяжелые капли дождя перед грозой. Закончив, я медленно обвел взглядом зал. Тишина, наступившая после последних строк, была настолько плотной, что, казалось, ее можно было потрогать руками. Сотни глаз были прикованы ко

мне, и в них читалось удивление, восхищение и даже легкий шок.

Я стоял на столе, чувствуя, как мое сердце бьется в привычном, спокойном ритме. Никакого волнения, никакого страха — лишь уверенность и легкая усмешка, играющая на губах. Аристократы застыли, словно античные статуи, не в силах пошевелиться или произнести хоть слово. Даже Игнатий Петрович, наш уважаемый судья, казалось, забыл, как дышать.

Не перестарался ли я?

Прошла минута, затем другая. Я не торопился спускаться со стола, наслаждаясь произведенным эффектом. Наконец, Игнатий Петрович, словно очнувшись от глубокого сна, медленно поднялся со своего места. Его движения были осторожными, будто он боялся спугнуть момент. Архивариус подошел ко мне, и его голос, обычно уверенный и громкий, сейчас звучал тихо и почти благоговейно:

— Господин Темников, позвольте… позвольте взглянуть на ваш лист со стихотворением.

Я протянул ему бумагу. Мужчина принял его так бережно, словно это была величайшая драгоценность в мире.

— Кажется, сегодня… — произнес он, и его голос слегка дрогнул, — мы стали свидетелями рождения нового литературного гения.

Эти слова словно разрушили чары, сковавшие зал. Аристократы, как по команде, взорвались аплодисментами. Звук был оглушительным, он отражался от стен и потолка, создавая впечатление, что хлопает весь мир. Я видел, как дамы прикладывают к глазам кружевные платочки, как молодые люди восторженно кричат и свистят. Это было похоже на шторм, бушующий в океане эмоций.

Спустившись со стола, я оказался в центре внимания. Аристократы окружили меня плотным кольцом, каждый стремился прикоснуться, пожать руку, высказать свое восхищение.

— Господин Темников, это было… божественно! — воскликнула молодая дама в изумрудном платье.

— Вы перевернули мое представление о поэзии! — вторил ей господин с моноклем.

— Как можно получить копию вашего стихотворения? — спрашивали десятки голосов. — А можете оставить вашу подпись?!

Игнатий Петрович, все еще держа в руках мой лист, поднял руку, призывая к тишине:

— Господа, прошу вас! Это несомненное достояние требует тщательного изучения. Нам нужно проверить кое-что, прежде чем можно будет сделать копию. Но касательно дуэли… — он сделал паузу, — несомненно, победил господин Темников! Никто же не будет в этом сомневаться?

Новая волна аплодисментов накрыла зал. Я заметил, как Валентин Строгов, бледный и растерянный, пытается незаметно покинуть сцену. Но я не собирался так просто отпускать его. Быстрым шагом я догнал Строгова и положил руку ему на плечо, останавливая. Моя улыбка была

широкой и максимально дружелюбной, но глаза смотрели холодно и твердо.

— Что ж, Валентин, — произнес я достаточно громко, чтобы нас услышали окружающие, — ты так бахвалился, а по итогу забыл о своих обещаниях? Запомни, ты теперь прислуга моего младшего брата. И если утром я не увижу, как ты встречаешь его у порога с поклоном, последствия будут ужасными.

Строгов открыл рот, явно собираясь что-то возразить, но его прервали его же друзья.

— Валентин, ты должен сдержать слово, — сказал один из них, высокий блондин с аристократическими чертами лица. — Господин Темников победил честно.

— Мы проследим за этим, — добавил другой, коренастый брюнет с острым взглядом. — Честь превыше всего.

Я видел, как Строгов побледнел еще сильнее, если это вообще было возможно. Он молчал, словно проглотил язык, и лишь кивнул, признавая свое поражение.

Молодой человек, который ранее интересовался моим поэтическим образованием, подошел ко мне с восхищенным взглядом:

— Господин Темников, я поражен! Видимо, таланту действительно не нужно никакое обучение. Вы прирожденный поэт!

Я благодарно кивнул, пожимая ему руку.

Попрощавшись с молодыми аристократами, я решил вернуться к своему основному заданию. Поэтическая дуэль была лишь приятным отвлечением, но у меня все еще оставались обязанности перед Судебным Бюро, которые необходимо исполнить, если я хочу остаться на своей должности.

Я медленно двинулся через зал, внимательно наблюдая за гостями. Мой взгляд скользил по лицам, выискивая тех, за кем мне было поручено следить. Вскоре я заметил двух мужчин, которых видел ранее — высокого блондина и его плотного бородатого спутника. Они стояли у одной из колонн, тихо переговариваясь.

При этом мне никак не удавалось увидеть третьего. Того, кто по информации Бюро и должен выступать сегодня.

Тем временем поэтический вечер продолжался. Один за другим, аристократы выходили на импровизированную сцену, чтобы прочитать стихи, где собственного сочинения, а где просто демонстрировать прочтение уже известных стихов. Я слушал их выступления вполуха, все еще следя за подозрительной парой.

Стихи, которые читали выступающие, были мне совершенно незнакомы. Имена поэтов, которые они упоминали, не вызывали у меня никаких ассоциаций. Вместо именитых поэтов моего мира звучали совершенно другие фамилии: Дерпольский, Ворожеев, Закатова…

Я невольно задумался о том, насколько же эта Российская Империя отличалась от моего родного мира. Здесь была своя история, свои герои, своя литература. И мне еще предстояло во всем этом разобраться.

Я продолжал наблюдать за двумя подозрительными мужчинами, стараясь не упускать их из виду в толпе аристократов. Мой взгляд скользил по залу, отмечая каждое их движение, каждый жест. Внезапно мое внимание привлекло легкое движение справа от меня. Я повернул голову и на мгновение забыл, как дышать.