Законный брак
Шрифт:
Мало того, последние несколько месяцев заставили меня обратить внимание на очень важное несоответствие между нами, которого я раньше не замечала. Хотя мы оба всю жизнь путешествуем, делаем это совершенно по-разному. Я постепенно пришла к выводу, что Фелипе – одновременно лучший и худший путешественник на свете. Он терпеть не может чужие ванные, грязные забегаловки, неудобные поезда, гостиничные кровати – а ведь всё это, как-никак, сопряжено с самим определением путешествия. Если бы у него был выбор, он нашел бы успокоение в знакомой и скучной повседневной рутине. Все это наводит на мысль, что он вообще не годится для путешествий. Но это не так, потому что вдобавок ко всему Фелипе обладает одним даром (суперспособностью, секретным оружием), который ставит его совершенно вне конкуренции: он способен создать знакомую среду и найти успокоение в скучной повседневной рутине в любом
Тут я не могу не вспомнить историю из детства Фелипе, которую он мне как-то рассказал. Когда он был маленьким и жил в Бразилии, то иногда, испугавшись кошмара или воображаемого чудовища, просыпался ночью, бежал по комнате и забирался в кровать к своей чудесной сестре Лили. Лили была на десять лет старше его и потому являлась для него воплощением человеческой мудрости и лучшим охранником. Он стучал ей пальчиком по плечу и шептал: «Me da um cantinho» – «Освободи мне уголок». Сонная Лили, ни разу не возмутившись, двигалась и освобождала для Фелипе теплый уголок в кровати. Ведь он просил так мало – всего лишь один маленький теплый уголок. И все годы, что я его знала, он никогда не претендовал на большее, чем этот уголок.
А вот я не такая.
В то время как Фелипе может найти уголок в любой точке Земли и остаться там навсегда, я так не могу. Меня всё время что-то гонит. И эта потребность в движении делает меня куда лучшим путешественником, чем он. Моему любопытству нет конца, и я почти бесконечно готова терпеть всяческие неудобства, неудачи, мелкие катастрофы. Я могу поехать куда угодно – это не проблема. Проблема в том, что жить я не могу почти нигде. Я поняла это всего несколько недель назад, в Северном Лаосе, когда в одно чудесное утро в Луангпхабанге Фелипе проснулся и сказал:
– Дорогая, а давай здесь останемся.
– Конечно, – ответила я. – Останемся еще на пару дней, если хочешь.
– Да нет, я имею в виду – давай переедем! Забудем об этом эмиграционном процессе. Слишком много мороки! А Луангпхабанг – такой замечательный город. Мне нравится его атмосфера. Как в Бразилии тридцать лет назад. Откроем тут маленький отель или магазин, это будет несложно и недорого, снимем квартиру, совьем гнездышко…
В ответ на эти слова я побледнела.
А ведь он говорил серьезно. Он бы так и сделал. Взял и переехал бы в Северный Лаос на неопределенный срок, построил бы там новую жизнь. Но я так не могу. Фелипе предложил мне такой тип путешествий, который я не могла принять безоговорочно, – это уже не путешествия даже, а готовность быть проглоченным незнакомым местом навеки. Мне эта идея не нравилась. И тут я впервые поняла, что все мои прежние путешествия были куда более дилетантскими, чем я представляла. Мне нравилось откусывать от мира по кусочку, но, когда доходило до того, чтобы остаться – остаться всерьез, – я хотела жить только дома, в своей стране, говорить на своем языке, быть рядом с семьей, в компании людей, которые верят во все то же самое, что и я, и думают так же. По сути, я была ограничена одним маленьким регионом планеты Земля – южная часть штата Нью-Йорк плюс сельские районы Нью-Джерси, северо-западный Коннектикут да пара кусочков Восточной Пенсильвании. Довольно узкий ареал для птички, которая зовет себя перелетной. А вот моя «летающая рыба», Фелипе, напротив, не был скован такими «домашними» ограничениями. Дай ему ведро воды – и он был бы счастлив
Разобравшись в этих различиях, я стала лучше понимать причины недавней раздражительности Фелипе. Ведь все его неприятности – неопределенность, унижения, связанные с процессом эмиграции в Штаты, – все это было из-за меня. Вместо того чтобы зажить новой и гораздо более беспроблемной жизнью в небольшой съемной квартирке в Луангпхабанге, ему приходилось терпеть вмешательство в свою личную жизнь со стороны государства. Мало того, он еще и мирился с постоянными переездами с места на место – а ведь ему совсем не нравится такой образ жизни – лишь потому, что чувствовал: я этого хочу. Так зачем я подвергаю его этим мучениям? Почему не даю ему отдохнуть – нигде?
И я решила изменить наш план.
– Давай просто поедем куда-нибудь на несколько месяцев и поселимся там, пока тебя не вызовут в Австралию на собеседование в иммиграционный центр, – предложила я. – Просто поехали в Бангкок.
– Нет, – ответил он, – только не в Бангкок. Мы с ума сойдем, если поселимся в Бангкоке.
– Да нет же, – возразила я. – Я не предлагаю поселиться в Бангкоке. Давай просто поедем в том направлении, потому что из Бангкока можно потом улететь куда угодно. Останемся там на недельку, поселимся в хорошем отеле, отдохнем и поищем дешевый билет на Бали. А на Бали попробуем снять маленький домик. И отсидимся в нем, пока все не закончится.
По лицу Фелипе я поняла, что идея ему нравится.
– И ты на это согласна? – спросил он. Мне вдруг пришла еще одна идея:
– Погоди-ка – а что, если нам удастся снять твой старый дом на Бали? Может, новый владелец сдаст его нам? А потом останемся там, пока тебе не сделают новую американскую визу. Ну, как тебе?
Фелипе на минутку задумался, но когда наконец заговорил, честное слово, я думала, он разрыдается от счастья.
Так мы и сделали. Поехали в Бангкок. Нашли гостиницу с бассейном и хорошим выбором крепких напитков в баре. Позвонили новому владельцу дома Фелипе и спросили, не сдается ли дом. И волшебным образом оказалось, что сдается, причем по вполне доступной цене – четыреста долларов в месяц, хоть и странно платить даже скромную сумму за дом, который когда-то был твоим.
Мы забронировали билеты на Бали, вылет через неделю. И Фелипе мгновенно повеселел. Он снова стал довольным, терпеливым, добрым – таким, каким я всегда его знала.
Что до меня…
Что-то во мне свербило.
Что-то не давало мне покоя.
Я видела, как Фелипе, расслабившись, сидит у теплого бассейна с детективом в одной руке и бокалом пива в другой, – но теперь настала моя очередь быть как на иголках. Дело в том, что мне никогда не стать человеком, который хочет сидеть у теплого бассейна с бокалом пива и детективом. Я все время думала о Камбодже, которая так рядом, так рядом… всего лишь через границу от Таиланда… Всегда мечтала побывать в руинах храма Ангкор Ват, но так и не добралась туда в предыдущих поездках. У нас еще неделя времени, лучшего момента и не придумаешь…
Но все же я не могла представить, как потащу сейчас Фелипе с собой в Камбоджу. Думаю, меньше всего на свете ему в тот момент хотелось лететь в Камбоджу и там лазать по крошащимся руинам храма на невыносимой жаре.
А что, если бы я поехала в Камбоджу одна, – всего на пару дней? Оставила бы Фелипе в Бангкоке торчать у бассейна в свое удовольствие. В последние пять месяцев мы почти каждую минуту каждого дня проводили в обществе друг друга, нередко в критических обстоятельствах. Вообще удивительно, что наша недавняя ссора в автобусе до сих пор была единственным серьезным конфликтом. Может, недолгая разлука пойдет нам на пользу?
Вместе с тем деликатность нашей ситуации заставила меня задуматься о том, стоит ли оставлять Фелипе даже на пару дней. Сейчас было совсем неподходящее время для капризов. Что, если в Камбодже со мной что-нибудь случится? Или с ним, пока меня нет? Что, если будет землетрясение, цунами, революция, самолет упадет, или он отравится, или его похитят? Что, если Фелипе пойдет гулять, когда меня не будет, и в Бангкоке его переедет машина, он сильно ударится головой и окажется в неизвестной больнице непонятно где, и никто не будет знать, кто он такой, а я его никогда не найду? Наше существование в этом мире в данный момент было критически неустойчивым, все было таким хрупким. Нас пять месяцев носило по планете в спасательной шлюпке, рассчитанной на одного, и крутило на волнах неопределенности. Наш союз был нашей единственной силой. Так зачем рисковать и расставаться в столь опасный момент?