Законопослушный гражданин
Шрифт:
– Заткните ему еб*ло, господин прокурор, - голос с галерки, плевок кожурками от семечек.
– Чаво он на нас, россиян, клевещет! да мы ежеле надо!
– Кто там вякнуть в зале посмел без разрешения? – прокурор обратился к одному из конвоиров:
– Зелимхан, разберись! – повернулся к Кабанову. – А ты давай, расскажи про рузке, расскажи!
Кабанов хмыкнул:
– Рузке. Презрительное наименование части прежде великого народа. Той части, которая позволила так себя называть. Именно рузке присуща лень. Лень, рожденная жадностью собственников средств производства. Недостаточная и несправедливая оценка труда. И вот почва
– А сам-то ты кто такой? – взвизгнула, вскочив с кресла, одна из присяжных – квадратногнездовая дама, сверкая цепями на сиськах и сережками в слоновьих ушах. – Ты чего в жизни такого сделал, чтобы здесь всех говном мазать?
– Кто я? Человек, бывший законопослушным гражданином. Чем я могу гордиться? Пожалуй, честностью. Много это или мало? С одной стороны, делами праведными каменных палат не наживешь, то есть не разбогатеешь по-честному, а с другой — не так и мало иметь самоуважение. Возможно, оно дитя гордыни. Или отец ее, что, конечно, не есть гуд в обществе. Только общество здесь не общество, а стадо баранов, мнящих себя кто лисой, кто волком.
– Э! Кто баран, слюшай! – вмешался Зелимхан. Теперь он стоял в центре зала, как коршун в курятнике.
– Так вот.
– не обращая внимания, продолжил Кабанов.
– Я честен с людьми и перед собой. Здесь мне очень трудно жить. Меня обвиняют в измене Родины, а Родина – это где тебя любят, где отношения без зла, где ценится чужое мнение, где слово значит дело. Здесь слово ничего не значит. Честное слово — пустой звук. Честное — корень честь. Первая ассоциация — рыцарская честь. Вот поэтому и живут в Европе на порядок лучше в любом плане, потому что потомки рыцарей. Потому что кровью было обеспечено данное слово. Очень воспитательная мера была дуэль. Селекция в Европе была скорее положительная. И Русь была Европой до монгольского нашествия. До нашествия иной цивилизации, не иной культуры, нет. Культуры там не было совсем. Какая у зверей могла быть культура. И вот первый опыт отрицательной селекции — тех, кто сопротивлялся вырезали под корень. С женами, с детьми. Остались приспособленцы. И это вполне понятно — жить хочется даже на коленях. Два века мрачного страха. Выживание. Поколение за поколением становилось хитрее и бесчестнее. И все — нет Руси, началась Россия. Великая помесь славян с азиатским отребьем. И рабство с тех пор никто не отменял. Рабство на генетическом уровне. Рабство в душах. Рабство принимает формы чинопочитания, подхалимства, лизания жоп снизу доверху. И называется это - вертикаль власти.
– Сам-то ты откуда? Ты в Европах родился? Ты здесь и родился — на Волге, в бывшей Хазарии, и ты себя помесью не считаешь, честный такой? – усмехнулся прокурор.
– Нет, - покачал головой Кабанов. – Родители отца из Белоруссии, матери – из Подмосковья – эвакуация. Может, поэтому так не живется в этом татаро-чувашском анклаве.
– Что скажете, господа присяжные заседатели? – выжег искру прокурор.
Присяжные загомонили, впрочем, не все. Слоноухая дернула за плечо мужика, сидящего рядом:
– Да оторвись ты от своих танчиков, скажи, как жить надо, не мужик что ли!
Мужик
– Вот я - рабочая косточка - таксую аж простатит с геморроем вылез, напиться по-хорошему раз в неделю себе позволяю! И все у меня путем - жена красавица, - кивнул на слоноухую, - вона какая - 120 кг красоты, 6 размер, ага! Дети не самые дураки в школе, раз в год на море, в Турции были прошлым летом, этим в Крым рванем! Наш Крым, отвоевали, слава президенту! Чего надо еще?
– Слава президенту!
– Конвоиры вонзили палец в небо.
– Слава аллаху!
– А я вот ломбард держу и в хуй не дую! – вскочил еще один присяжный.
– А у меня охранное агентство!
– пробасил другой.
– Я 20 лет Родине отдал - с курсанта до подполковника дослужился. У каждой дочери по квартире!
– Видишь, предатель, как жить надо! – закричал прокурор подсудимому. – Это говорит тот народ, который ты поносишь!
– Тишина в зале! – прикрикнул председательствующий.
Уровень шума в зале не понизился ни на долю децибела.
– Всем молчать! – заорал Вилен Антонович, бывший полковник ВВ.
– Позиция подсудимого ясна! Продолжим.
– судья изобразил на лице гримасу, будто кто-то испортил воздух.
– Слово защите. Есть что сказать адвокату?
– Ваша честь, господа присяжные заседатели!
– поднялся адвокат, лицо серьезное, губы уточкой.
– По долгу службы мне приходится защищать подсудимого. Общение с ним не сложилось, на мои вопросы, связанные с защитой, он отвечать отказался. Тем не менее, мне удалось выяснить некоторые обстоятельства, характеризующие подзащитного. Так, установлено, 16 лет Кабанов работал оперуполномоченным уголовного розыска...
– Да за это его не то что расстрелять, камнями забить надо!
– закричал прокурор.
– Он не просто преступник и предатель, а предатель, вооруженный знаниями оперативно-розыскной деятельности!
В зале снова поднялся шум. Судья стукнул по столу.
– Тем не менее, - смутившись, продолжил адвокат, - он награжден медалями за отличную службы, имеет поощрения от руководства, его фамилия постоянно присутствовала в сводках раскрытых преступлений. Лично им была раскрыта банда черных риэлторов, членов которой приговорили к пожизненному сроку, когда еще не отменили мораторий на смертную казнь.
– Ты еще его детство вспомни, адвокат!
– осклабился прокурор.
– Ты про сейчас говори! Он клеветал на Родину, когда еще в органах работал, все его заслуги - это троянский червь!
Кто-то из присяжных зааплодировал. Прокурор поклонился.
– По настоящему делу у меня нет смягчающих вину документов.
– пожал плечами адвокат и сел на место.
– Только информация, характеризующая личность.
– Личность!
– покривил губами прокурор.
– Встань, личность, скажи, как ты государству служил.
– Слово вновь предоставляется подсудимому.
– поспешил сохранить лицо судья.
– Что можете сказать в свою защиту, Кабанов?
Поднимаясь, Кабанов бросил взгляд на часы.11-40.
– Я всегда был законопослушным: учился, не пропуская уроков, не увиливал от службы в армии, потом честно работал. Только моя честность всегда была неугодна и начальникам и сослуживцам.
– Ай, какой весь правильный.
– на распев сказал прокурор.
– Дартаньян! А все вокруг уроды! Зато у меня другие сведения имеются.