Законы прикладной эвтаназии
Шрифт:
Кажется, до холла ещё далеко, но его новое тело слишком быстрое, слишком порывистое, он не привык к нему и не может правильно рассчитать время. Вот и холл. Якобсен подходит к дверям и открывает их в ночь.
Нет, в ночи нет ни звёзд, ни луны – только тёмные, мрачные облака и уходящее вдаль ржаное поле. Он спускается в рожь и идёт по ней, и ноги его тонут в жидкой грязи, из которой растут колосья. Мне это снится, снится, говорит себе Президент.
Идти всё труднее и труднее, и его начинает засасывать вглубь. И он кричит, и рвётся, и пытается ухватиться за что-либо, но ловит всего лишь горсть колосьев. Их тонкие ножки лопаются, разрываются, и Джейкоб Якобсен с криком уходит в чмокающую жижу.
Его скрюченные руки сминают простыни,
– Боюсь, всё, – говорит он. – Возможно, завтра-послезавтра сознание ещё вернётся на несколько минут, но мы больше ничего сделать не можем.
И он уходит прочь.
Эпилог
Любовь
1
Мир держится на любви. Уверяю вас, именно на любви и ни на чём другом. Ненависть мимолётна, она проходит мимо и исчезает, а любовь – это навсегда.
Люди, движимые ненавистью, совершают порой безумные поступки, но как только предмет ненависти исчезает, пропадает и само это чувство. А любовь будет всегда. Даже если тот, кого вы любите, уже двадцать лет как в могиле, вы всё равно будете его любить.
Любовь – это топливо для сердец. Лигроин для душ.
Вот пожилой мужчина в потёртом пиджаке, в руках у него простенький букет из полевых цветов. Вы не знаете, куда он едет и для кого купил этот букет, но почему-то вы чувствуете – где-то здесь живёт любовь. Вот парень и девушка, оба в наушниках, они не слышат друг друга и не слышат окружающий мир, они стоят с закрытыми глазами и чувствуют только запахи; он – запах её духов, она – запах мужского дезодоранта. И это тоже любовь.
Вам каждый день улыбается продавщица в сигаретном киоске. Вы видите обнимающуюся парочку на скамейке в парке. Вы кормите голубей, которые забавно гоняются друг за другом. Кто-то придерживает для вас двери в метро. Незнакомый человек помогает вам собрать неожиданно рассыпавшиеся яблоки. Всё это – любовь.
И вы любите человека, который уступил вам место, который сделал ремонт в вашем подъезде (потому что вам было недосуг), который помог вам втащить холодильник на пятый этаж без лифта. Вы любите мужчин и женщин, собак и кошек, солнце и луну, день и ночь, камень и воду, огонь и землю, вы любите себя юного и себя степенного. Вы взращиваете в себе любовь, потому что она заставляет вас двигаться дальше. Она вынуждает вас барахтаться в молоке, превращая его в сметану.
Правда, роман не об этом. Просто вы должны помнить, что всё, что делают герои этого романа, они делают не из ненависти, не из расчёта и даже не из алчности. Ими движет любовь. Впрочем, она движет всем миром.
2
Наступает новое утро.
Майя живёт прошлым. Она смотрит новости шестисотлетней давности, древние фильмы, слушает старинную музыку, изучает дряхлые картины. Она не отвечает на звонки Гречкина, а Певзнеру говорит, что пока её лучше не трогать. Она вспоминает всё, что с ней произошло, и понимает, что перемены необратимы.
Она смотрит старинный двухмерный фильм «Необратимость» с красивыми мужчиной и женщиной в главных ролях и понимает, что этот фильм – про неё. Это её время уже не вернуть назад. Это она сделала всё не так, потому что жизнь дала ей неправильные инструкции.
Отца чинят робоврачи. Он – на рубеже, в критическом состоянии. Внутренние органы приходится восстанавливать поклеточно. Но он выдержит, потому что он – Варшавский. Заседание Совета Европы проходит без участия отца и Якобсена. Вопрос о законопроекте откладывается на неопределённый срок. В лаборатории «Антивринкл» пытаются работать с обезьянами: поставка «брёвен» прекратилась.
Майя садится в такси и едет к лифтам. Поднимается в Верхнюю Москву. Едет в лабораторию времени.
Все
Майя не хочет отвечать.
– Марк, Вася, – спрашивает она, – вы знаете, почему машина сработала именно так? Почему она не реагировала на мышей? Почему она забросила меня в сорок пятый?
– Да, – отвечает Гречкин. – Я об этом думал. И проверял. Не обошлось без ментального поля. Побочный эффект торотылки, вероятно. Мышь была настроена на клетку – и оказалась в клетке после перемещения. А ты, наверное, начиталась про Японию – ты же историк-японовед. Где-то на подсознательном уровне ты хотела туда попасть. Машина истолковала по-своему твои мысли и забросила тебя на исторически подконтрольную Японии территорию.
– Но почему она включилась?
– На машине стоял датчик. Машина почувствовала объект и отправила его в соответствии с координатами, заданными подсознанием объекта, – поясняет Марк. – Неодушевлённый предмет она не восприняла вообще, а мышиного сознания хватило, чтобы задать пространственные координаты, получившие преимущество перед заданными вручную. Ты же дала машине и пространственные, и временные координаты.
Майя подходит к машине и ладонью проводит по её металлической поверхности.
– Мне нужно в две тысячи одиннадцатый, – говорит она. – Мне очень, очень нужно в две тысячи одиннадцатый.
У нас будет хотя бы три года, мой мальчик. А может, и больше. Потому что я спасу тебя. Окружу собой и защищу от жестокого, жестокого мира.
Милая Майя, станцуй мне фламенко на площади перед дворцом,Выстрели в сердце влюблённому в танец, возьми это сердце себе.Бата де кола взовьётся по ветру, прикрыв на секунду лицо,Стройные ноги твои обнажая, что в целом равно ворожбе.Милая ведьма, моя байлаора, испанскою шалью свети,Дерзко крути её, стан облекая, и веером нервно играй,Эту свободу любой хореограф зачтёт за начало пути —Что же в конце его – руки танцора, пора, байлаора, пора.Вернуться к истокам,Познать своё тело,Забыть предрассудкиЛюбого оттенка.Прекрасная дама,Позвольте несмелоСтать вашим партнёромВ системе фламенко,В полёте фламенко…Милая Майя, четвёртой стихией сожги мой убогий покой,Выйди на площадь, возьми мою руку, влеки за собою в восторг.Правь меня, леди, кроши по живому, любовь разливая рекой:Если мы знаем, где устье, то мы, безусловно, найдём и исток.