Законы Рода. Том 8
Шрифт:
— Ух, здоровенный какой! У нас тут кремень изменённый не так часто попадается… Такой и на тысячу, а может, и на две потянет.
Прикинул в голове, сколько это в российских рублях, вышло что-то около шестисот или тысячи двухсот рублей. Нормальный такой трофей.
— Зарегистрировать закрытие хотите? Сегодня уже никак. Утром откроется, — перешёл вдруг на «вы» парнишка.
— Адрес подскажешь?
— Да. Только там с утра очередь и хаос будут.
— Ничего, я разберусь, — улыбнулся я и вбил в телефон адрес.
На часах было около десяти
Я подошёл к стойке и попросил чего-нибудь из местных наливок и закусок.
— А хомяку молочный коктейль.
— Пи!
— С шоколадом.
— Пи!
— И бананом.
— Сделаем! — ответил мне бармен, но внезапно широко раскрыл глаза и проморгался. — Подождите… Кому? Хомяку?
— Да. Он разумный. И орешки давай ещё, — попросил я бармена, потому как пушистый пройдоха увидел, что едят другие, и стал требовательно тянуть меня за штанину, смотря на меня умоляющим взглядом.
Мне подали «вишнёвый бум» и орешки, но не успел «бум» достичь желудка, как с кухни вышел, едва ли не выбив ногой дверь, шеф-повар ресторана. Он заметил меня, грустного, сидящего вместе с хомяком у барной стойки, и взглянул на выключенный на кухне свет, а затем снова на меня.
— Извините. Опоздал. Излом закрывали в пуще.
— Ох… И как, закрыли?
— Закрыли… — Я надел своё золотое кольцо на палец и достал кремень, что громоздко лёг на барную стойку. — Теперь голодный вот, а у вас такое…
— Да что я, не человек? Брата-ликвидатора не накормлю? — Он схватил меня за шею и панибратски потянул за собой. — У меня всё готово. Но думал, ты не придёшь уже. Если мужика сводит с ума голод, то долг повара этот голод победить. Пойдём на кухню, парень. Там, конечно, не ВИП-зал, но у меня в кабинете мы сможем оценить и моё кулинарное волшебство, и ширину твоего желудка!
Всё-таки очень гостеприимные люди эти белорусы.
К двенадцати ночи мы уже испробовали половину подготовленной поляны и выпили половину личного бара шеф-повара. Я рассказывал ему о своих приключениях в Сибири. Он находил информацию обо мне в интернете, удивляясь статьям в журналах и высказываниям разного рода магических аналитиков, что давали мне весьма лестные оценки. Заценил он и мою эффектную победу на дуэли, о которой много говорили не только в нашей империи, но и тут, в Белорусском княжестве.
Шеф достал своё кольцо ликвидатора, после чего пожаловался на сломанные колени, заменённые искусственными суставами, благодаря чему он из обеспеченных бравых бойцов превратился в повара, а его хобби превратилось в дело всей жизни.
К двум ночи я знал всё о его биографии. Симонов Олег был внебрачным сыном барона с севера княжества. Пошёл по стезе воителей, вполне неплохо проявил себя и достиг пятого ранга, пока в тридцать два года с ним не случилась беда. Семьёй он так и не обзавёлся, хотя дам сердца у
К четырём утра мы всё, что можно было — доели и допили, и он, весьма пьяненький, отправился на кухню делать мне «шедевр». Шедевр получился отменным, хоть я и не понял, что это за блюдо такое из картошки, квашеной капусты, утиного бульона и крупно нарезанных овощей да грибов было.
— Это фирменный рецепт моей бабки. Когда я родился, батя меня с матерью сослал в родную деревню, дав немного денег на жизнь. Так что, хоть я и аристократ-полукровка, а душа моя деревенская. Честная, чистая, трудолюбивая. Когда мы болели или грустили, моя бабка всегда этот кислющий суп готовила. А ещё она туда какой-то секретный ингредиент добавляла. Я так и не выяснил какой… Но мы от одной миски на ноги вставали. Её вся деревня боялась. Говорили, мол, колдовской силой обладает бабка моя.
— А она обладала?
— Да кто знает… Померла она давно. Мать говорила, что она умная была, находчивая. Но про магию — ни слова. Вкусно?
— Не понимаю почему, но я ем и не могу остановиться. Он и сладкий, и кислый, и наваристый такой, жирненький… Ложка сама набирает и отправляет порцию за порцией в рот.
— Угу. Но вкус чуток другой. Я так и не раскрыл рецепта бабки. А уж пять лет стараюсь. Каждые выходные варю…
— Пи… — вытащил лавровый лист Фома из своей тарелки и принялся шариться по кухне в поисках чего-то особенного.
В итоге он принёс банку варенья и, открыв его, вывалил первую ложку в тарелку. Олег, угощающий нас вкусняшками, как увидел это, чуть инфаркт не схватил и тут же забрал и банку, и ложку, сетуя на то, что «глупое животное портит шедевр».
— Пи!
— Да ладно тебе, Фома. Человек старался. Зачем извращаться?
— Пи?
— Ну да. Подумаешь, чуток кисло…
И тут пьяный повар сунул своё лицо между мной и хомяком и принюхался у тарелки Фомы.
— А это что за варенье было? Секундочку… — Он убежал взглянуть на банку. — Клюковка… О! Так, пушистый, что-то запах странный. Будто в деревне, на кухне, у печки стою, жду, пока бабка наложит поесть.
Олег взял ложку Фомы и, несмотря на недовольный писк пушистого и всяческие протесты, размешал чуток варенья в тарелке с бульоном и положил это всё в рот.
— Офигеть… Вот я дурень… Суп тёмный, порошок из сушёной клюквы, заготовленный бабкой… Она в нём не видна. Поэтому я её и не помню! Вот чего не хватало супу! Хомяк, ты мой герой! — И принялся шеф жамкать пушистого под истошные визги и протесты последнего.
Спустя час счастливчик полностью лишился энергии. Я затащил его к нему же в кабинет, оставив немного на чай и компенсацию за уничтоженные этой ночью продукты и запасы напитков.