Законы войны
Шрифт:
— Да заживают. Есть тут у меня такая штука… ее мне друг прислал. С Сокотры [91] . Кровь семи братьев называется…
— Ладно нам, татарам. Аскер звонил — ты уверен, что это он?
— Вот вам крест, — по-старинному забожился Араб.
— А телефон?
— Левый какой-то.
— О чем говорил?
— Что жив. На полпути. Сейчас перезвоню…
Араб достал телефон — и в этот момент, там, в той стороне, куда ушел ротмистр, в трех десятках метров от нас глухо громыхнул взрыв, и ударная волна свалила нас на землю…
91
На
В себя я пришел через несколько секунд — все-таки мы были достаточно далеко от эпицентра, и нас прикрыла стоящая между нами и местом взрыва полицейская машина — пикап с высокими, бронированными бортами. Но шибануло все же сильно…
Я начал подниматься… руки дрожали, все тело было как чужое, налитое водой. Пикап, который прикрыл нас, устоял — но рядом лежал навзничь полицейский, а чуть дальше стояла еще одна полицейская машина, в которой не было ни единого целого окна, у которой был оторван багажник, и рядом, через медленно оседающую на землю, поднятую взрывом дымную мглу были видны куски тел и что-то горело.
Килограммов пять, не меньше…
Мне удалось встать на колени… рядом зашевелился Араб. Я помог ему повернуться, он закашлялся, сплюнул. Все было покрыто мелкой, серой пылью, как пеплом. Выли сигналки — но их звук раздавался как за километр. Криков людей и вовсе не было слышно.
Я потряс Араба за плечо.
— Цел?
— Да! — крикнул в ответ он. Он смешно разевал рот, а слышно его было совсем плохо.
— Уходим отсюда! Уходим!
Помогая друг другу, мы поднялись на ноги и побрели прочь…
Вечером Радио Кабула сообщило о том, что во время полицейских учений в толпу удалось проникнуть смертнику, который подорвал взрывное устройство. В результате этого погибли шестнадцать полицейских и сорок гражданских лиц. Случившееся назвали самым кровавым терактом в Кабуле за последние три года. Среди погибших оказался начальник пятого отдела в кабульском полицейском управлении, полковник Ага со своим советником, ротмистром жандармской службы Балуевским.
Ни слова правды — кроме количества погибших — в этом сообщении не было.
Афганистан
Дорога на Кабул
3 ноября 2016 года
Полковник Раджаб чувствовал себя так, как чувствует себя охотничья собака на гоне. Все-таки он был неплохим полицейским псом, натасканным. А враг был рядом, он это чувствовал…
Утром поднявшиеся беспилотники почти сразу обнаружили машину, она стояла рядом с одним из укреплений, которые возвели русские караванщики — караван-сараем это было нельзя назвать, настоящая джанги, то есть полевая крепость, даже построенная по афганским правилам фортификации [92] . Не надо быть большого ума, чтобы догадаться, что русист укрылся тут. Возможно, он ранен.
92
В отличие
Вот только была небольшая проблемка.
Машину обыскали, нашли там гору оружия, снаряженные магазины, гранаты. Полковник признал машину своей и с тем пошел со своими людьми к главному входу, дабы обыскать крепость и найти скрывающегося русиста.
Только его в крепость не пустили.
Сначала он не поверил в это. Его, полковника королевской полиции, не пускают! Потом он пришел в ярость. Потом он увидел пламегаситель пулемета «ДШК», направленного прямо на вход из бетонного капонира, и ярость его поугасла. Он только приказал пригласить старшего по званию, чтобы разобраться с ним.
Старший по званию оказался почти неотличим от афганского «непримиримого» времен мятежа. Голый, выскобленный опасной бритвой череп, длинная борода с седой полосой посередине, бронежилет на голое тело и штаны, подвернутые до середины голени, как это делают «соблюдающие» — чтобы шайтаны не цеплялись. Вот только тут причина, скорее всего, была другая, и заключалась она в том, что этот бородач передвигался по территории крепости на… велосипеде. Обычном хромированном велосипеде самого мирного вида, с которым он подкатил к прикрывавшему проход в крепость блокпосту. Коротко переговорив с дежурной сменой, вышел к афганцам.
— Салам алейкум.
— Ва алейкум, аскер, — сдерживаясь, начал полковник, — мне и моим людям нужно пройти в крепость.
— Зачем?
— Там может скрываться опасный преступник. Он бросил машину у вашей крепости.
Бородач покачал головой:
— Не может. Чужих сюда не пускаем. А ордер… бумага какая есть…
Полковник начал закипать:
— Ты смеешь не пускать меня, представителя власти?
Бородач провел руками по лицу, примерно так, как это делают мусульмане во время намаза.
— Мы люди мирные, сарбоз… — сказал он, употребив совсем не уважительную форму обращения к офицеру (как к простому солдату), — и вольные. Нам здесь еще ваш король разрешал торговать и крепости строить, за долю малую. Землю эту дал. А на нашей земле мы сами себе власть. Даже Белый царь нам вольность даровал, в нашей земле мы сами себе и полиция и армия. А потому если кого ищешь — скажи кого, я поищу. Или иди, добрый человек, отсюда. По-доброму…
Минут через десять вернулась группа, которую полковник послал проверить секретную точку в окрестностях Кабула. Там они не нашли ничего, кроме пустого дома и трех трупов. Двоих застреленных и задушенного…
Следующее унижение полковнику пришлось испытать через полчаса, когда он остановил колонну русских машин, идущую к Кабулу.
У них были машины, вооруженные пулеметами, но это русских не испугало. Один из афганских полицейских полез в машину и получил такой удар, что сейчас стоял у своей машины, сплевывая кровь из разбитого рта. А напротив полковника стоял невысокий, но крепкий, чисто выбритый русский с голой как шар, загорелой головой и в неприметной русской армейской одежде — однотонной, цвета среднего между белым, бурым и, наверное… зеленым.