Законы войны
Шрифт:
Таксист счет за лучшее уносить ноги…
– Документы! – потребовал казак, не опуская автомата. – Резких движений не делать! Пашто поежи?
– Поежи, поежи… – ответил бородач, – ты бы это сначала спрашивал, потом – резких движений не делать. По списку номер семь – сто двадцать два. К Его Сиятельству [31] .
Его Высокопревосходительство Господин Наместник располагался, как оказалось, в кабинете, примыкающем к бывшему королевскому кабинету. Обстановка была скромной, но компьютера на столе было целых три – рабочая
31
В списках посетителей были люди, имя которых было засекречено. Таких записывали под номерами и сообщали короткий цифровой пароль. Естественно, и обыскивали тоже.
32
В нашем мире существует в опытных образцах. Способен создавать виртуальные модели – голограммы. Местности, каких-то изделий – всего, чего угодно.
– Проходите, проходите… – Наместник как раз занимался тем, что просматривал какие-то документы и складывал их в большой чемодан на столе – именно чемодан, не кейс.
Сашке было неуютно. Для такого кабинета и такой аудиенции нужна была совсем не рабочая одежда, а парадный мундир. Но полковник Тимофеев сказал, что рабочая будет в самый раз, а полковник еще ни разу не ошибался.
Наконец пачка исчерпалась, Наместник застегнул молнию, подошел к Сашке. Они были одного роста, правда, один – только начинал карьеру в темном и страшном мире разведки, у другого же за плечами были кладбище трупов и океаны лжи.
– Салам алейкум.
– Ва алейкум ас салам.
– Пашто поежи?
– А, пашто поегам…
– А я плохо знаю… – вдруг сказал Наместник. – сложный язык. Надо учить.
– Так точно…
– Без чинов. Присядем вон там. Как вам удалось выбраться из Карачи живым?
– Да ничего особенного…
– Да как сказать… ничего особенного. В чужом, незнакомом городе – сориентироваться, не привлечь внимания, несмотря на объявленную тревогу, не имея денег, добраться до границы… вы молодой человек, tres formidable [33] бы так сказал.
33
Великолепны (фр.).
– Да ничего особенного. Я знал город… мы там ждали одного урода… долго. Знал язык. Просто присоединился к погоне… на самого себя.
– Завидное самообладание. Откуда родом?
– Сибирь.
– Кто учил?
– Господин полковник… Тимофеев.
– Очень хорошо. Я, кстати, помню вас. Вы из «призраков»? Учебная группа пятьсот?
Несмотря на команду «без чинов», было не по себе.
– Так точно.
Адмирал молча подошел к своему столу, отпер один из ящиков. Достал небольшую коробочку, затем еще одну…
– К сожалению, с награждением у нас дело затягивается. Особенно с награждением героев, – адмирал сделал акцент на последнем слове, – поручик Борецков!
– Я!
– За мужество и храбрость на поле боя, намного превышающие то, что требовалось от вас по службе, за ваши одиночные
Сашка Борецков, уже переставший быть Сашкой и ставший Аскером, чье имя и чей позывной уже успели узнать боевики, отрицательно покачал головой.
– В чем дело, штабс-капитан?
– Я… не могу принять эти награды, господин адмирал.
Он ожидал всего, чего угодно… в его понимании адмирал – это кто-то вроде директора училища, который только и знает, что орать и наказывать. Но адмирал – кстати, Сашка теперь понял, почему боевики боялись его как смерти, – подтянутый, со светло-русыми волосами и бледно-голубыми, внимательными глазами – нет, адмирал не стал на него орать. Он просто положил коробочки на стол и спросил:
– Почему?
– Понимаете… – Сашка просто ничего не продумывал дальше, он вообще ничего не продумал и поступил так, как подсказывало сердце, как всегда и поступал, – если я возьму эти награды… получается, что я был прав… Я сделал все правильно… А как правильно… если столько человек погибло… как я в глаза потом посмотрю… вдовам, детям… за что все это? За что эти награды… так нельзя…
Адмирал покачал головой:
– Выслушайте меня внимательно, штабс-капитан. Вы слушаете?
Сашка кивнул.
– Так вот. Любая военная, любая разведывательная операция не зависит и не может зависеть от одного человека. Ни один человек не способен сражаться в одиночку в современной войне. Любая операция – это цепь действий, каждое из которых должен выполнять какой-то конкретный человек – и выполнять их правильно. Понимаете, о чем я говорю?
Сашка снова кивнул.
– Цепочки бывают очень длинные, штабс-капитан, очень-очень длинные. В них задействовано очень много людей, и тот, кто командует, вынужден полагаться на каждого из них. Так бывает всегда. Так было и в этот раз.
Если каждый сделает то, что нужно, скорее всего, мы победим. Или, по крайней мере, не проиграем. Но если в цепочке один человек – хотя бы один, штабс-капитан, оказывается предателем, то цепочка рвется. И люди гибнут. Так было в этот раз. Кто-то предал – и люди погибли. Но это не отменяет мужества, чести, доблести всех тех, кто дрался в этом бою, ожидая победы. Нельзя судить о всех лишь по одному подонку. Поняли?
Сашка молчал, стараясь не заплакать.
Адмирал взял коробочки, протянул ему – и на этот раз штабс-капитан Борецков взял их. Отдал честь.
– Служу России и Престолу!
– Вот так. Это уже намного лучше.
Сашка развернулся, сделал шаг назад – но тут же остановился и повернулся снова.
– Так было предательство?
Адмирал улыбнулся, но невесело.
– Конечно же, было. Когда происходят такие дела, штабс-капитан, всегда бывает предатель, не надо себя обманывать.
– А как же… этот предатель?! Он что, останется безнаказанным?!
– А вы знаете, кто он, штабс-капитан?
Молчание.
– И я не знаю. Безнаказанным он, конечно, не останется. Рано или поздно все предатели получают свое. Вопрос в том, когда.