Закрыла
Шрифт:
– Выходи за меня замуж!
Черт. Меньше всего мне в тот момент хотелось этой романтики.
– Нет. Я пока не готова. Понимаешь, мне не нужны отношения, я хочу работать, путешествовать, смотреть мир…
Валентин молчал. Мы приближались к моему отелю. У входа в него стояли два снеговика. Вся эта картинка была какой-то очень грустной и глупой. Я сказала, что не могу принять его кольцо. Но он настаивал, чтобы я забрала его себе. Мне не пришло в голову ничего лучше, как предложить ему остаться друзьями. На что Валентин горько сказал: «Да зачем мне такие друзья, как
Мы не виделись два года.
Мне 16 лет
Мне шестнадцать. Я работаю в Милане. Вдруг у меня в телефоне появляется сообщение от Валентина: «Привет, я в Милане». У меня задрожали руки, телефон и все на свете. Не знаю, почему, но я очень обрадовалась.
«Любовь возвращается, если она настоящая. Нам круто вместе терять сознание. То самое путешествие в любовь, погружение полностью, с головой, бывает очень опасным»
В этот день в Милане была какая-то забастовка рабочих, в последние годы уже привычная для Европы. Мы встретились с Валентином на центральной улице, все столики были заняты, мы нашли какую-то маленькую веранду и уселись там.
Рассказывали друг другу, что у нас происходило в жизни за те два года, пока мы не виделись. Я поделилась своей историей о том, как ждала мальчика Рому, в которого влюбилась, и который разбил мне сердце, потому что не прилетел ко мне в Милан. Валентин поведал про девушку Алену, которая родила от него ребенка, забрала сына и ушла, а еще его уволили из ЛУКОЙЛа, все в его жизни было как-то не очень. Так что встретились мы с ним именно в такой момент, когда у нас обоих был не лучший период в жизни.
Потом мы поехали в Луна-парк под Миланом, он такой абсолютно детский, но довольно-таки милый. Мы катались на каких-то каруселях, потом зашли в паб, выпили пива, и Валентин снова начал рассказывать свою историю, и даже прослезился. Мне его стало жалко…
После парка мы приехали к нему в отель, просто сидели и общались. Я прилегла на кровать, он лег рядом. Приобнял меня, и я почувствовала от него какое-то родное тепло. Я поняла, что, несмотря ни на что, это не последний для меня человек.
Валентин сказал, что после Милана собирается поехать во Францию, там у него есть дом. И позвал меня с собой. Но у меня на это время уже была запланирована другая поездка – мы с моей подругой детства Аленой купили билеты в Турцию. Мы уже давно собирались туда, и для меня это было важно. Я поставила ему условие – если я соглашусь ехать к нему, то только вместе с Аленой. И, для того чтобы получить мое согласие, он должен заручиться согласием моего папы.
Валентин позвонил моему отцу, они долго разговаривали, в итоге папа разрешил нам с Аленой (она его крестница) слетать во Францию. Но только после Турции.
Когда мы прилетели во французский дом Валентина, там уже жили четыре человека, надо сказать очень сомнительные персонажи. Атмосфера нам не понравилась, и мы втроем – с Аленой и Валентином – сразу же уехали в тур по Европе.
Рим, Венеция и Барселона
Потом мы поехали на Ибицу. Номера в отеле стоили четыре тысячи евро, и Валентин не хотел за них платить, был недоволен, что ему приходилось оплачивать номер еще и для Алены. Он вообще был очень раздражен ее присутствием, называл ее «хвостиком». Но я не понимала, что его не устраивает, ведь он изначально согласился на мое условие, и мог бы вести себя более корректно.
В итоге он-таки оплатил номера. Надо сказать, что, несмотря на стоимость, они были на редкость уродливыми и неудобными. Плитка на полу и ужасные кровати наводили на мысли о больнице, а в окно с утра до ночи долбила музыка, так как во дворе круглосуточно шли тусовки…
В общем, Ибица мне «не зашла». Я там была потом еще раз шесть, и каждый раз убеждалась в том, что это место очень грязное и какое-то неприятное… Может быть, на другой стороне острова дела обстояли как-то иначе, но я туда пока так и не попала.
Мы вернулись во Францию. Все это время в нашем маленьком коллективе из трех человек чувствовалась какая-то напряженность – Валентин постоянно раздражался из-за присутствия Алены, а мы с ней подшучивали над ним. В итоге – постоянно ссорились с Валентином.
После всего этого мы вернулись в Москву, Алена пробыла с нами еще дня три-четыре и уехала. Я осталась с Валентином одна в Москве. Мы ходили по клубам с его друзьями. И вот тут я узнала, что Валентину вообще нельзя пить алкоголь, особенно крепкий. А он его вливал в себя бутылками.
Такая доза убивала его напрочь – как человека, как личность, как мужчину. Он превращался в зверя, терял человеческий облик, начинал ревновать меня к любому, кто посмел поздороваться или заговорить со мной.
Как-то он подошел ко мне и при всех дал оплеуху. Я упала на пол, у меня заложило ухо. Потом побежала в туалет, он – за мной, я закрылась кое-как, меня всю трясло. Он колотил в дверь кабинки, угрожал. Мне пришлось выйти… Дальше начался кромешный ужас – он тащил меня за волосы по всей Болотной набережной, потом закинул меня в свою машину с водителем и пригрозил, что если тот остановится или я выйду, то мне несдобровать, я просто не буду жить. А если убегу из дома – будет еще хуже. Мы доехали до его дома на Рублевке, я закрылась в одной из спален, благо их там было несколько.
На следующее утро я просто собрала свои вещи и сказала ему «до свидания». Он отвез меня на Арбат, где у меня была назначена встреча. Получилась красивая сцена, когда Валентин отдал мне мой чемодан, сел в машину, и тут выходит красавчик, мой друг, с которым я договорилась встретиться по делу. Он принес мне красную розу – просто как знак внимания. Валентин все это видит и уезжает.
Я улетела домой, в Красноярск, и долго думала над всем, что произошло. Я не хотела его прощать, не брала трубку, когда он звонил. Но через какое-то время мы списались и опять начали общаться.